Слово атамана Арапова
Шрифт:
Но смертельно раненный хищник крепко обхватил мощными лапами своего противника. Человек и зверь катались по земле. Трещали сучья, вздымалась пыль, слышалось приглушенное рычание… И вот, наконец, человек победил. Он поднялся на ноги весь исцарапанный, в разорванной одежде и торжествующим взглядом посмотрел на огромное тело поверженного зверя, бьющегося в предсмертных судорогах.
Взгляд султана с видимым одобрением скользнул по могучему телу и серьезному бледному лицу тяжело дышавшего пленника.
– Ты – краса и гордость своего
В ответ тот не проронил ни слова.
– Я вижу, что ты родом не из здешних мест? – задал полный иронии вопрос Танбал.
– Да, – ответил пленник коротко.
– Ты пришедший с Яика казак?
– Да.
– Сколько вас и для чего пожаловали на Сакмару? – Султан сузил глаза и сжал кулаки в ожидании, как он не сомневался, дерзкого ответа.
Но молодой казак ответил не сразу. Он как бы в раздумье опустил глаза. Наконец, поднял голову, огляделся вокруг и спросил:
– А пошто ты нашим числом интересуешься? Аль удумал што?
Танбал молчал, не сводя пристального взгляда с пленника. Молчали и мурзы. Они не понимали султана. Людей достаточно, чтобы спеленать этого казака арканами, все вооружены и готовы к бою. А гигант, увидев, что ему никто не отвечает, гордо тряхнул головой и твердо заявил:
– Не видать боле вам Сакмары, нехристи! Наша она навсегда теперя. Едва не поперхнувшийся от приступа дикой злобы Танбал все-таки заставил себя подняться, ничем не подчеркнув своего состояния. Он вздохнул, огляделся и, встретив всюду доверчивые, льстивые взгляды мурз и воинов, смотревших на него с угодливыми улыбками, чуть слышно произнес:
– В Хиву его завтра же! Если непослушание в пути будет оказывать, голову с плеч рубить – и на пику! Повелителю и такие подарки по душе приходятся.
Густой голубоватый туман медленно поднимался от реки. Черная вода едва заметно поблескивала, отражая бледный свет луны. Недвижно дремлют темные кусты, нависшие над водой. Выше их покоится черная стена леса. Тишина. Ласково и тепло обнимает все живое на Сакмаре темная июльская ночь. Воздух щедро пропитан ароматом отцветающих трав и запоздалых цветов.
Демьян и Гаврила Крыгин осторожно подошли к реке.
– Пошто ночью-то? – недовольно поинтересовался у Крыгина Демьян. – Можно и утром зараз переметы поглядеть.
– Можно-то оно можно, – захрипел простуженно Гаврила. – Но вся лучшая рыба в котел общий подет аль на засолку разом. А мне вота сома аль осетринки хочется, балычка рыбьего поцведать не мешало б.
– Да ты што, нас развя хоть разок хто обносил?
– Не обносили, да вот щуки постные да головли костлявые дюже не по нутру приходятся. Сам же знашь, атаман што получше в котел, а балык на засолку аль копчение.
– Сами ж зимой жрать будем, – все еще сомневался Демьян. – До зимы далече ешо, а мне щас вкушать вкусненько хотса, – зло огрызнулся
– Твоя правда, – вздохнул, соглашаясь нехотя, Демьян. – Ну? Хто в воду из нас лезит?
– Ты, ясно дело! – Гаврила захрипел так старательно, как только мог. – Я ж эвон охрип от простуды. Аль не слышь?
– Слышу, не оглох ешо.
Демьян сбросил с себя одежду и, ухая, вошел в прохладную воду. Осторожно ступая по песчаному дну, казак заметил какое-то темное бревно. Заслышав его шаги, «бревно», вздымая брызги, рвануло вдруг против течения.
«Сом! Попался!» В несколько прыжков, не раздумывая, грудью кинулся казак на желанную добычу. Обхватил руками скользкое холодное тело рыбины. Но сильнейший толчок отбросил его в сторону, свалив с ног в стремительное течение реки.
– Уйдет, как пить дать, сойдет с крюка, бляшечки, – стенал на берегу Гаврила, однако на помощь к Демьяну не спешил.
Сом словно оправдывал его сомнения. Мощно работая хвостом и круто изгибаясь сильным телом, он извергал мощные струи воды, туго натянув шнур перемета, рванул в глубину.
Поняв, что руками такое чудище не удержать, Демьян, фыркая от бессилия и злобы, старался нащупать в воде тетиву перемета. Наконец, обеими руками вцепившись в шнур, казак уже торжествующе потянул добычу к берегу!
В этом была его ошибка. Когда сом потянул перемет, стараясь уйти в глубину, шнур поводка, едва не звеня от напряжения, еще держал, но стоило Демьяну потянуть к берегу, и он не выдержал – лопнул. Сом, облегченно взбурлив хвостом воду, метнулся в спасительную глубину омута.
Но не тут-то было. Чуть ниже перемета, на который попался сом и с которого благополучно сошел, стоял еще один, изготовленный из больших кованых крюков. Перемет был натянут над поверхностью омута возле берега, одним концом привязан за полузатопленную корягу, вторым – за ствол гибкой ветлы.
На глазах Демьяна ствол ивы вдруг скрылся под водой, а коряга сорвалась с места и быстро заскользила в омут. Так и есть: сом случайно зацепился за крюки второго перемета. Подстегнутый азартом казак ухватился за конец шнура, привязанный к ветле. Потянул его на себя и сразу ощутил толчок. Сом действительно попался! Крепко попался!
Теперь нужно было хорошей дубиной помучить сома, заставив его все время плавать, и только после этого, обессиленного, подтащить к берегу и оглушить.
– Гаврила, слышь, подсоби, – стараясь кричать тихо, обратился к Крыгину Демьян.
– Здеся я. А те што надо?
– Дубину приготовь – и сюды, в реку айда.
– Очумел, што ль? – Гаврила явно не спешил с помощью. – Подтяни сюды рыбину, а я ее тута враз оховячу.
– Силов не хватат, Гаврила. Шибко здоров, гад! Ей-ей, не подсобишь щас, он мя в пучину утянет!