Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений
Шрифт:
Надо не просто сказать – подчеркнуть, что психическое состояние Мандельштама оставляло желать много лучшего. Травмопсихоз – термин, сообщенный поэту или его жене скорее всего следователем со слов тюремного врача, – был, по замечанию Ю.Л. Фрейдина, ничем иным как эвфеизмом: правильно было бы говорить о тюремном психозе плюс так называемый железнодорожный психоз (разновидность галлюцинаторно-параноидного психоза), когда человеку – от обилия или остроты впечатлений – за всю дорогу не удавалось сомкнуть глаз!
Последний перегон – водный и против течения (вверх по Каме, по Вишере и по Колве) – Осип Эмильевич с Надеждой Яковлевной проплыли с комфортом – в отдельной каюте, снятой по совету Оськи-конвоира («Пусть твой отдохнет!»). Этим маршрутом плавали два парохода – «Обь» и «Тобол» [258] :
Внимание Мандельштама не могли не привлечь береговые знаки – створные меты и футштоки. Первые маркировали изгибы фарватера и километраж от устья реки: их появление впереди было предвестником поворота русла или какой-то иной перемены. Они являли с собой хорошо видные капитанам высокие столбы с прибитыми друг над другом четырьмя поперечными рейками переменной и уменьшающейся снизу доверху длины. Они были окрашены чаще всего белой, видимой и ночью, краской. Футштоки же – это своего рода «стационарные» мерные рейки, фиксирующие уровень воды. Они состояли из чередующихся красных и черных меток и цифр и действительно напоминали старинные верстовые столбы из дореволюционного времени [260] .
258
А вот, для сравнения, некоторые дореволюционные имена: «Альфа», «Гражданин», «Доброжелатель» (сообщено С.А. Попковой).
259
Эта часть маршрута скорее всего тоже была отработанной. Именно так проследовал в Чердынь за год до Мандельштама (Кураев, 1998. С.13).
260
Благодарю А. Лапшевцева и Н. Поболя за соответствующую консультацию.
Наложившись друг на друга, футштоки и створовые столбы попали в стихи:
И речная верста поднялась в высоту…Колва в Чердыни судоходна исключительно по большой воде, то есть в мае-июне. Так что можно сказать, что Мандельштамам «повезло» со временем прибытия [261] .
4
Что знал О.М. о Чердыни, усаживаясь напротив своих конвоиров в вагоне? Скорее всего – ничего. Ситуация – так мало походившая на путешествие в Армению в 1930-м, готовясь к которому О.М. не вылезал из музеев и библиотек!
261
Тот же Кураев просидел в Екатеринбурге до открытия навигации около месяца.
Исторически и географически он себе плохо представлял, куда «везут они его», эти «чужие люди» из «железных ворот ГПУ». Если Чердынь как-то и звучала для него, то музыкально: возможно, она сопрягалась у него со старообрядцами.
Ему было невдомек, что Чердынь, – городок хотя и маленький (около 4 тысяч жителей), но один из древнейших на всем Урале. Некогда вполне себе гордый –величавшийся Пермью Великою Чердынью, что говорило о его столичности в этой самой Перми, широко ведшей свою торговлю (пушнина да еще серебро) – от Великого Новгорода до Персии. Более скромное название «Чердынь», в переводе с коми-пермяцкого, – это «поселение, возникшее при устье ручья», при этом подразумевалась речка Чердынка (или Чер), впадающая здесь в Колву.
Судоходная Колва (правый приток Вишеры, левого притока Камы) связывала Чердынь с Волгой, а через короткие волоки (впоследствии замененные грунтовыми дорогами) – и с Северной Двиной и Печорой. Реки в этих краях – исток и устье всего сущего. Все селения вокруг Чердыни расположены исключительно по берегам рек. Транспорт, рыба, молевой сплав (главным образом на Волгу) – все это основа повседневной экономики города и горожан.
Сама Чердынь оседлала правый берег реки – высокий и обрывистый, покрытый хвойным лесом: это он в стихах у Мандельштама отражался в воде. В лесу все больше пихта да ель, но встречается и сосна, реже лиственница и кедр. Чахлый елово-пихтовый лес, растущий на болоте, именутся здесь согрой, а высокий, «корабельный», растущий по горам, – пармой. Вода в самой Колве у Чердыни из-за глинистых и торфяных берегов – мутная взвесь: при высокой воде берега размываются.
Первое письменное упоминание – под 1451 годом: тогда Чердынь, чистое коми-пермяцкое селение, только обживалась русскими и перестраивалась из новгородского в московские вассалы. В 1462 году православные миссионеры основали здесь монастырь и пытались окрестить местных коми-пермяков и вогулов, а те не горели таким желанием и иногда сопротивлялись. В 1472 году московский отряд во главе с князем Федором Пестрым и устюжским воеводой Гавриилом Нелидовым даже ходили на Чердынь и Пермь Великую замирять их, после чего Чердынь окончательно закрепилась за Москвой, а в 1535 году официально провозглашена городом.
Отсюда начиналась Чердынская дорога – древний путь через Уральские горы в Западную Сибирь: до конца XVI века здесь зимовали купцы, двигавшиеся на восток. Однако с истощением здесь серебряных руд и с усилением соледобычи в Прикамье экономическая роль Чердыни сошла на нет, а сама она – при Строгановых, в XVII в. – только что не захирела. Соляные копи были хоть и не далеко, а все же не здесь: железную дорогу дальше Соликамска (это в 100 км) не стали тянуть – рыбе да мехам не нужны рельсы. Неподалеку и Красновишерск, где в 1930-е годы строился, в том числе и шаламовскими руками, грандиозный целлюлозно-бумажный комбинат.
С давних пор уездная Чердынь наращивала свою частную инициативу и гуманитурную мускулатуру: тут имелись свое Общество любителей истории, археологии и этнографии Чердынского края, при котором образовались археологический музей, а в 1899 году, в ознаменование пушкинского юбилея, – еще и общеобразовательный. В 1918 году оба музея слились в один – Общеобразовательный (с 1922 года – Чердынский краеведческий) музей им. А. С. Пушкина. Множество документов по истории края погибли в 1792 году во время пожара, истребившего архив и почти весь город.
Были в городе до революции городское 4-хклассное училище, женская прогимназия, низшая ремесленная школа и приходское училище, земская публичная библиотека, земская же больница на 30 коек [262] , аптека, ветеринарная амбулатория, богадельня, приют для бедных детей. Был и городской сад. Действовали некоммерческие товарищества – Общество семейных вечеров (при нем театр), Музыкально-драматическое общество, Общество вспомоществования бедным учащимся (при нем столовая с общежитием для бедных учащихся) и Общество потребителей.
262
Она была построена на средства местных купцов к 1913 г., то есть к трехсотлетию дома Романовых, и оборудована по последнему слову тогдашней техники – с рентгеновским аппаратом, с горячей и холодной водой.
Без устали служила Чердынь российским уездным городом и как бы законсервировала в себе образ его северной ипостаси: над малоэтажной застройкой, почти сплошь деревянной (даже тротуары тесовые!), возвышаются простецкие белокаменные соборы постройки XVIII века [263] . Старообрядцев здесь хотя и большинство, но соборов больших у них нет. Зато внутри церквей – неожиданные, словно орган, – красовались когда-то деревянные, как у католиков, скульптуры. Потом их даже собрали в музей… в Перми! Тоже своего рода депортация.
263
Но есть в центре и каменные светские дома: купеческие особняки и торговые лавки, гостиные дворы, школы.