Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений
Шрифт:
Выбор остановился на Воронеже:
Провинции мы не знали, знакомых у нас не было нигде, кроме двенадцати запрещенных городов да еще окраин, которые тоже находились под запретом. Вдруг О. М. вспомнил, что биолог Леонов из Ташкентского университета хвалил Воронеж, откуда он родом. Отец Леонова работал там тюремным врачом. «Кто знает, может, еще понадобится тюремный врач», – сказал О. М., и мы остановились на Воронеже. [286]
286
Мандельштам Н. Воспоминания. М., 1999. С. 112.
Итак, 16 июня, пробыв в Чердыни ровно две недели, Мандельштамы покинули этот городок, провожаемые недоуменно-косыми взглядами эсерки-кастелянши [287] .
Обратный маршрут пролег иначе: до Казани они плыли на пароходе (с пересадкой и суточной задержкой в Перми), а от Казани до Москвы – на поезде.
В Москву Мандельштамы прибыли 20 или 21 июня, провели здесь несколько дней.
А 23 или 24 июня они уехали вечерним поездом в Воронеж, где
287
Там же. С. 113.
288
Ныне пр. Революции, 44.
9
…Это неспешное возвращение по воде, это плавание по великой реке, превосходящей саму Волгу, не только вернуло О.М. вкус к жизни, но и, в некотором смысле, проложило дорогу стихам.
Как на Каме-реке глазу тёмно, когдаНа дубовых коленях стоят города.В паутину рядясь, борода к бороде,Жгучий ельник бежит, молодея в воде.Упиралась вода в сто четыре весла —Вверх и вниз на Казань и на Чердынь несла.Так я плыл по реке – с занавеской в окне,С занавеской в окне, с головою в огне.А со мною жена пять ночей не спала,Пять ночей не спала – трех конвойных везла.Сами стихи (триптих «Кама» и другие) пришли позднее, уже в Воронеже, в 1935 году, но всё их наполнение, а возможно, и былинный размер всё же прикамские. Памятуя о мандельштамовских принципах метрических волн и ритмического соседства, можно предположить и тесную связь с «Камой» стихотворения «Твоим узким плечам под бичами краснеть…», написанного летом 34-го и скрыто обращенного к М. Петровых [289] .
Так Урал стал составной частью их жизни. Его образами наполнены и воронежские стихи [290] , особенно из «Первой тетради», чей поток пролился весной и летом 1935 года – спустя неполный год после переезда в Воронеж.
289
Совершенно иначе смотрит на этот стихотворение Э. Герштейн: «Но основной расчет на оправдание или на облегчение участи Мандельштама был именно в том, что стихи о Сталине никто не записал. И назвать единственного человека, который их записывал, – это значило подвергнуть его более строгой статье обвинения: “распространение контрреволюционного материала”. И это, вероятно, терзало совесть Мандельштама. Стихотворение о “черной свечке” – это оправдание или раскаяние. Оно лишено эротики, обращено к любимой женщине. Такое прямое высказывание мы встречаем в лирике Мандельштама лишь один-единственный раз. Не уверена, что Наде было известно о дополнительном характере указания Мандельштама на Марусю» (Герштейн, 1998. С. 433).
290
Фрейдин Ю. Долгое эхо: поэтическое пространство Урала и воронеджские стихи О. Мандельштама. // Осип Мандельштам и Урал. М., 2009. С. 82–87.
Тогда же, в конце весны 1935 года, Мандельштам всерьез обсуждал с женой, находившейся в эти дни в Москве, следующий прожэкт: «Вот что: предлагаю принять командировку от Союза или Издательтва на Урал по старому маршруту. Напишу замечательную книгу (по старому договору). Это чудесная мысль» [291]
Но разве можно было себе представить такое годом раньше, в самой Чердыни, когда первое же, что поэт сделал по приезде, – выбросился из окна?!..
291
Мандельштам О. Собр. соч. в 4-х тт. Т.4. М., 1997. С.159.
В конце июня 1934 года О.М. осмотрел воронежский психиатр и никакого травматического психоза уже не обнаружил.
В больницу же попал не Осип Эмильевич, а Надежда Яковлевна, неожиданно заболевшая сыпным тифом…
Документы
‹1›
Удостоверение Н.Я. Мандельштам от 28 мая 1934 г., выданное ОГПУ СССР для сопровождения О.Э. Мандельштама в ссылку в г. Чердынь
Союз Советских Социалистических Республик
Объединенное Государственное Политическое Управление
при Совнаркоме
Отдел учетно-стат‹истический›
28 мая 1934
№ 29. 155. 4005
Москва, площадь Дзержинского, 2
Телефон: коммутатор ОГПУ
Лит…
Вх. №…. на №… от …… 193…
При ответе ссылаться на номер, число и отдел
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано гр. МАНДЕЛЬШТАМ Надежде Яковлевне в том, что она следует в гор. Чердынь к месту ссылки мужа – МАНДЕЛЬШТАМ Осипа Эмильевича.
Видом на жительство служить не может и подлежит сдаче в Чердынское райотделение ОГПУ.
На проезд по ж. д. выдано требование за № 380539 от 28/V–34 г.
Зам. нач‹альника› УСО ОГПУ: Подпись
Пом. нач‹альника› 2 отд‹еления›: А. Шишкин
‹2›
Удостоверение ОГПУ СССР от 3 июня 1934 г., выданное О.Э. Мандельштаму в Чердыни как административно-ссыльному взамен вида на жительство
Союз Советских Социалистических Республик
Объединенное Государственное Политическое Управление
при Совнаркоме
Чердынское районное отделение
3 VI 1934
№ 1044
Взамен вида на жительство
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано админссыльному МАНДЕЛЬШТАМ Осипу Эмильевичу в том, что он состоит на особом учете в Чердынском Райотделении ОГПУ без права выезда за пределы г. Чердыни.
Обязан явкой на регистрацию в райотделение ОГПУ каждого 1, 5, 10, 15, 20, 25 числа.
При отсутствии отметки о своевременной явке на регистрацию удостоверение не действительно.
/ Нач. Чердынского РО ОГПУ: Подпись
Уполномоченный:
‹3›
Телеграмма Н.Я. Мандельштам В.Я. и Е.Я. Хазиным от 3 июня 1934 года
649 Чердыни 91 17 3 11 36
СРОЧНАЯ МОСКВА 3/5–26 НАЩЕКИНСКИЙ МАНДЕЛЬШТАМ
ОСЯ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЕН БРЕДИТ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ
ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДОМА ЧЕРДЫНЬ СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ НАДЯ
‹4›
Телеграмма Н.Я. Мандельштам В.Я. Хазиной и А.Э. Мандельштаму от 5 июня 1934 года
322 ЧЕРДЫНИ 179 35 5 22 = МОСКВА НАЩЕКИНСКИЙ 5
ХАЗИНОЙ МАНДЕЛЬШТАМ
ОСЯ БОЛЕН ТРАВМОПСИХОЗОМ ВЧЕРА ВЫБРОСИЛСЯ ИЗ ОКНА
ВТОРОГО ЭТАЖА ОТДЕЛАЛСЯ ВЫВИХОМ ПЛЕЧА СЕГОДНЯ
БРЕД ЗАТИХАЕТ ВРАЧИ АКУШЕР ДЕВУШКА ТЕРАПЕВТ
ВОЗМОЖЕН ПЕРЕВОЗ ПЕРМЬ ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ СЧИТАЮ
НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫМ ОПАСНОСТЬ НОВОЙ ТРАВМЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ БОЛЬНИЦЕ=НАДЯ
‹5›
Письмо Н.И. Бухарина И.В. Сталину от 5 или 6 июня 1934 года об Академии наук, наследстве «Правды» и «деле» Мандельштама
‹Июнь 1934 г.›
Дорогой Коба,
На дня четыре–пять я уезжаю в Ленинград, так как должен засеcть за бешеную подготовку к съезду писателей, а здесь мне работать не дают: нужно скрыться (адрес: Акад‹емия› Наук, кв. 30). В связи с сим я решил тебе написать о нескольких вопросах:
1) Об Академии Наук. Положение становится окончательно нетерпимым. Я получил письмо от секретаря партколлектива т. Кошелева (очень хороший парень, бывший рабочий, прекрасно разбирающийся). Это – сдержанный вопль. Письмо прилагаю. Если бы ты приказал – как ты это умеешь, – всё бы завертелось. В добавление скажу еще только, что за 1934 г. Ак‹адемия› Н‹аук› не получила никакой иностр‹анной› литературы – вот тут и следи за наукой!
2) О наследстве «Правды» (типографском). Было решено, что значительная часть этого наследства перейдет нам. На посл‹еднем› заседании Оргбюро была выбрана комиссия, которая подвергает пересмотру этот тезис, и мы можем очутиться буквально на мели. Я прошу твоего указания моему другу Стецкому, чтоб нас не обижали. Иначе мы будем далеко выброшены назад. Нам действительно нужно старое оборудование «Правды» и корпуса.
3) О поэте Мандельштаме. Он был недавно арестован и выслан. До ареста он приходил со своей женой ко мне и высказывал свои опасения на сей предмет в связи с тем, что он подрался(!) с А‹лексеем› Толстым, которому нанес «символический удар» за то, что тот несправедливо якобы решил его дело, когда другой писатель побил его жену. Я говорил с Аграновым, но он мне ничего конкретного не сказал. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от жены М‹андельштама›, что он психически расстроен, пытался выброситься из окна и т. д. Моя оценка О. Мандельштама: он – первоклассный поэт, но абсолютно несовременен; он – безусловно не совсем нормален; он чувствует себя затравленным и т. д. Т. к. ко мне всё время апеллируют, а я не знаю, что он и в чем он «наблудил», то я решил тебе написать и об этом. Прости за длинное письмо. Привет.
Твой Николай
P. S. О Мандельштаме пишу еще раз (на об‹ороте›), потому что Борис Пастернак в полном умопомрачении от ареста М‹андельштам›а и никто ничего не знает.
Резолюция Сталина: «Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие…».