Слово Оберона
Шрифт:
— Давай уйдём, — трясущимся голосом сказал некромант.
— Давай, — поддержала я.
Глава 13
Соляная бездна
Склеп незадачливого Вырвиглаза в самом деле оказался проходным. Прямо под мраморным королевским ложем обнаружилось отверстие, прикрытое тусклым щитом, но, когда я увидела этот «вентиляционный ход», меня охватило отчаяние.
— Уйма,
— Главное, чтобы пролезла голова, — повторил Уйма фразу, однажды сказанную Гарольду. И, привязав верёвку, которой был связан Максимилиан, к закопчённому кольцу в стене, неторопливо принялся снимать доспехи.
— Кто его подвесил?
Мы пробирались по подземному ходу, ведущему, по словам Максимилиана, из склепа в Соляную Бездну. Ход был прямой, как шоссе, и почти такой же широкий. Уйма, поразивший нас с Максимилианом умением просачиваться в узкие дыры, шагал теперь в полный рост, выпятив широченную грудь и развернув бронированные плечи.
— Кто его подвесил? — снова спросила я у Максимилиана.
— Мёртвые-бессмертные, — отозвался он, глядя под ноги. — Слушай, у меня руки отнялись прямо. Вообще отсохнут. Жалко тебе развязать?
— Уйма, — нерешительно начала я.
— И не думай, — людоед взмахнул мечом, будто примериваясь снести кому-то голову. Остриё задело каменный потолок, полетели искры. Уйма ударил ещё раз — искры посыпались, как фейерверк.
— Кто такие эти… если мёртвые, то какие же они бессмертные?
— Воевали два клана, — Максимилиан вздохнул. — Две армии. Одни были из старых…
— Как это?
— Воины, павшие в битве, по праву явившиеся в страну мёртвых и вкушающие заслуженные почести, — Максимилиан, кажется, повторял заученный текст, в голосе его звучало отвращение. — На самом деле просто старые вороны, которых кто-то когда-то убил в бою. Второй раз же не умирать, вот они и бессмертные.
— А другие?
— Другие… новые. Те, кто пришли сюда не по правилам, после смерти, а живьём, через лазейку, по волшебству. Мои предки-некроманты, ещё Вырвиглаз со своей ордой, ещё кое-кто. Они хотели вкушать эти самые почести, но не умирать, и уж тем более не умирать в бою.
— И косточку разгрызть, и зубами не щёлкнуть, — подсказал Уйма.
— А что за почести? — я забыла, где нахожусь и куда иду, казалось, я вот-вот узнаю что-то очень важное.
— Ты что, не знаешь, что погибших воинов после смерти ждут почести?
— Знаю. А на что это было похоже?
— Шагающие дворцы, — сказал мальчишка с тоской. — Были такие. Где каждый счастлив безмерно, и горд, и вдохновлён, — он снова повторял строки из неведомой книжки. — Их завалили. Наполовину наши, живые постарались, наполовину мёртвые-бессмертные, чтобы нашим не досталось.
— Жалко, — сказал Уйма.
— Жалко, — Максимилиан опустил глаза. — Там такое было… Такое… Мой дед, когда рассказывал, плакал вот такими слезищами, — мальчишка хотел, видно, показать, но забыл, что у него связаны руки.
Стало тихо. Мы шли по коридору, время от времени наших лиц касался ветер — приносил запахи влаги и земли. Напоминал, что впереди есть выход.
— И кто победил? — спросила я. — Живые?
— Вообще-то да, — Максимилиан вздохнул. — Вообще-то… мой прадед сумел заколдовать почти всех старых: закатать их в каменную соль, засолить, как селёдку. Но они же бессмертные. Говорят, — Максимилиан запнулся, — вот моя мачеха говорит… Что уже совсем скоро они выберутся из соляной глыбы, придут и заберут свой мир обратно. А живых, которые их обидели…
Он вдруг остановился. Я повернула голову. По бледному лицу Максимилиана потоками лились слёзы.
— Вы не понимаете! Они могут в любую секунду вернуться. А я же прямой потомок Аррдаха, некроманта, который их победил. Они первым делом меня будут искать. Вырвиглаза вон уже нашли.
— Ты же говоришь, что они все в соли, — невозмутимо заметил Уйма. — Кто же его подвесил?
— Не все, — пробормотал Максимилиан. — Некоторые, которые поближе к краю соляной глыбы, смогли языком пролизать себе выход и освободиться. Теперь они… ходят. Ждут, когда освободятся остальные.
Холодный ветер снова прошёлся по тоннелю. Я задрожала.
— Мне надо уйти отсюда, — жалобно сказал Максимилиан. — Я так ждал… Я ждал: придут люди из-за Печати, рано или поздно. Значит, у них ключ. Значит, я уйду. Уйду — значит, спасусь. А мёртвые-бессмертные, если меня поймают, знаешь что сделают? — его лицо блестело от слез. Кончик носа покраснел.
— Ну и дурак. Объяснил бы по-хорошему, — я отвела глаза.
Уйма фыркнул:
— Ты, маг дороги, уши-то не развешивай. У него руки связаны, так он языком плетёт. Смотрите-ка, вроде выход?
Шагах в тридцати перед нами тоннель заканчивался широкой железной дверью.
— Да уж. Представь себе. Вот ты пал в бою, пришёл в царство мёртвых, тут тебе мягкие подушки, еды и питья от пуза, красавицы, курильницы, всё как надо. И вдруг являются паршивые некроманты, выгоняют тебя, честного мёртвого воина, из твоего чертога, хотят сами есть-пить и целовать красавиц. Я бы обиделся.
Свистящий голос Уймы отражался от стен и куполов, от зеленоватых каменных статуй, от маслянистой поверхности непрозрачного подземного озера. Звук уползал в тоннели и ещё долго отдавался там, как будто тысячи змей на все лады повторяли слова людоеда, и мне хотелось, чтобы Уйма замолчал.
Соляная Бездна оказалась совсем не такой, как я ожидала. Мы попали, словно в огромный кусок сыра с большими дырками. Это было похоже на давно покинутый парк аттракционов: пещеры, коридоры, лесенки, мосты и переходы, странные конструкции; спиральные желоба, как водные горки в аквапарке, пронизывали гулкие пустые пространства, уходили вниз на страшную глубину и там терялись из виду. Из стен выступали статуи, похожие на шахматные фигуры в склепе Вырвиглаза. Уйма поплевал на руку, помусолил ближайшую статую, лизнул палец, поморщился: