Слой-2
Шрифт:
По причине выходного дня и приватности разговора секретарша в офисе отсутствовала, хозяйничал сам бородатый. Кротов поднялся из-за стола и пошел в приемную с кофейником в руках. Его, кротовская, роль в сегодняшней встрече была весьма условна. В прошлый раз, когда проворачивали первую сделку с Мозырем, Кротов и вовсе остался в Тюмени, Юра летал и всё сделал один, а нынче взял с собой – учись, мол, набирайся опыта. И, честно говоря, было чего «набираться».
Схема сделки была и проста, и запутана одновременно.
«Обьнефтегаз» задолжал в федеральный и местные бюджеты огромные суммы, как, впрочем, и другие нефтедобывающие предприятия
В деле с Мозырем московский «Регион-банк», директором тюменского филиала которого был Сергей Витальевич Кротов, предложил свои услуги «Обьнефтегазу» и местной администрации по «расшивке» бюджетной задолженности. Банк обязался из своих средств оплатить прокачку и переработку на Мозырьском нефтеперерабатывающем заводе ста тысяч тонн нефти от «Обьнефтегаза» и передать полученные горюче-смазочные материалы белорусским колхозам в обмен на продовольственные товары для тюменских северян. Цены на ГСМ в Белоруссии были высокими, а продовольствие дешевым, так что в итоге никто – ни банк, ни власти, ни нефтяники – не оставался в накладе: банк возвращал свои деньги плюс три процента комиссионных, нефтяники списывали свои долги, а местные власти, реализовав продовольствие через розничные сети, пополняли свой бюджет и платили зарплату и пенсии.
Так это выглядело снаружи.
Схема внутренняя, тайная, базировалась на нелепостях российско-белорусского таможенного союза. Получив нефть, Мозырьский НПЗ тут же продавал на Запад более семидесяти процентов ее объема по своим, белорусским, экспортным правилам, приносящим продавцам огромные прибыли в отличие от правил российских, раздевавших экспортеров до нитки пошлинами и акцизами. Так называемого «боковика», то есть разницы в ценах, опять же хватало на всех. Более того, нефтеперерабатывающий завод соглашение на поставку продовольствия заключал не с колхозами, а с фирмой-посредником. Та, в свою очередь отгородившись липовыми «колхозными» договорами, на самом же деле закупала для Тюменских Северов картошку и овощи в соседнем с Тюменью Кургане: так же дешево, да и везти недалеко, экономия на транспортных расходах. Северянам же было плевать на детали, главное – качество и оговоренная цена. Белорусские колхозники тоже молчали в тряпочку: завод отпускал им ГСМ по льготным ценам и ничего не требовал взамен, а смекалистые лукашенковские бульбаши гнали дешевый бензин по коммерческим автозаправкам, и тоже неплохо жили с того.
Когда Кротов «прочухал» эту схему, он только головой замотал от немого восторга. Каким умом и дальновидностью надо было обладать, чтобы устроить в огромной стране такой хорошо организованный и прибыльный бардак.
Первую партию нефти на Мозырь – пятьдесят тысяч тонн – они прокачали ещё в октябре. Юра планировал, что сумма «чистого отката», причитающегося фонду «Политическое
Кротов сложил туалетные мелочи в полиэтиленовый пакет и вместе с вальяжным белорусом поехал на красивой «ауди» в гостиницу «Спутник» на Ленинском проспекте – так распорядился Юра, пообещав заглянуть ближе к вечеру и свозить гостей на ужин в элитный ресторан.
Белорус на поверку оказался своим человеком, пятнадцать лет проработавшим в Нефтеюганске и внедренным на Мозырьский НПЗ российской нефтяной компанией «ЮКОС», возросшей «на костях» объединения Юганскнефтегаз.
По заранее оформленной кем-то заявке их поселили в обычный двухместный номер без излишеств, чему юганский белорус был весьма не рад и ворчливо ругал скупость «принимающей стороны». Кротову было всё равно – утром он улетал в Тюмени, и единственной возможной проблемой было – не храпит ли вальяжный во сне.
– Одно хорошее есть в этой дыре с гордым названием «Спутник», – поведал вальяжный. – Это корейский ресторанчик с абсолютно некорейским темным пивом «Гёссер». Предлагаю наведаться.
– Как скажете, Валентин Сергеевич, – с готовностью откликнулся Кротов. После горького кофе хотелось залить и забросить в желудок что-нибудь успокаивающее.
По размерам ресторанчик оказался обычным гостиничным буфетом, только ажурные стулья темного дерева при мраморных круглых столиках приятно отдавали иностранщиной.
Посетителей обслуживали русские девицы в стандартной официантской упаковке, но красивые папки с меню принес сам хозяин – маленький пожилой кореец в смокинге и белой поварской шапочке, улыбался и кланялся. Валентин Сергеевич пошептался с ним по-английски, кореец радостно кивал и умильно смотрел на разборчивого гостя.
– А по-русски старикан ни бум-бум, – сказал Валентин Сергеевич, когда кореец, пятясь, удалился. – Два года в Москве, и ни слова по-русски.
– Может, из принципа? – предположил Кротов. – Восток – дело тонкое.
– Ну английский же выучил, сволочь. Не люблю азиатов, – неожиданно закончил фразу «белорус». – Очень неискренний народ. Три часа тебе улыбаться будет, а потом зарежет тебя с той же улыбочкой. Вот у нас, у славян, душа нараспашку, всё на виду.
Как бы в подтверждение слов Валентина Сергеевича дальний угловой столик, плотно запаянный сигаретным дымом и кругом крутых мужских спин, взорвался жеребячьим ржанием, что-то стеклянное упало со стола и хрустко кокнулось об пол. Сидевший напротив Кротова «белорус» обернулся, прищурился, цокнул языком.
– Во народ гуляет...
Две официантки в сопровождении корейца принесли еду и пиво в конусообразных больших бокалах. Еду заказывал «белорус», и Кротов уважительно одобрил его выбор: почти сырое, слегка подвяленное темное мясо, острые салаты, зажаренные до хруста морские гребешки и коричневый рис с креветками. Кротов выпил пиво одним махом, бросил в рот ломтик сочной мясной мякоти и удовлетворенно кивнул хозяину. Кореец расплылся в улыбке и поклонился счастливому едоку.
– Э, мужик, хозяин, поди сюда, – вразнобой закричали от дальнего стола. Кореец поднял брови и повернулся на звуки.