Слой-2
Шрифт:
– Простите, не понял?
– Ну, все эти сведения...
– Конечно. Любым делом следует заниматься профессионально.
– Но, пардон, зачем? Не с целью же рэкета или шантажа?
– Это смотря что мы с вами договоримся именовать рэкетом и шантажом.
– Ну, не знаю...
– О! – воскликнул молчавший ранее Валерий Павлович. – Почки проснулись; прошу прощенья, господа.
– Между делом свари еще кофе, Валера.
– Между делом? Как ты это себе представляешь?
– Фу, какой натурализм!.. Вы хотели продолжить, Сережа? Еще рюмочку? Не бойтесь, после такого обеда похмелья не будет, ручаюсь головой.
«Обеда? Всё
– Да, пожалуйста.
Нельзя сказать, что Кротов совсем уж ничего не знал про криминал и тайные пружины российского нефтяного рынка. Но когда вот так – с именами, цифрами и фактами, и, главное, спокойно и даже с усмешкой...
– И вы можете рассказать подобное про любую нашу нефтяную контору? Вы всё знаете?
– Всего, естественно, не знает никто, это аксиома. Лично я знаю достаточно много и делаю всё, чтобы знать больше. Хотите, расскажу про Сургут или Нижневартовск? Или про Стрежевое, которое называют в определенных кругах «чеченской республикой»? Вообще, чеченское влияние в Приобье – о, это серьезнейшая тема. Есть сведения, что бывший гендиректор «Пурнефтегаза» сгорел именно на бизнесе с чеченцами: те взяли у него в оборот двадцать миллионов долларов и до сих пор не вернули.
– Это к вопросу: почему мы не добомбили Чечню?
– Отчасти, есть и другие причины... Я могу вам неделю рассказывать ужасы про нефтяной беспредел, но зачем? Картины повторяются. Я хочу, чтобы вы четко осознали и приняли итог: нефтяные компании, образовавшиеся в результате, как любил говорить министр Шафраник, «реструктуризации отрасли» и «приватизации», а проще говоря – дележа и распределения, оказались не в состоянии справиться с бандитским рэкетом и жадностью собственных начальников. Таким образом, имеем то, что имеем: триллионные долги по налогам и зарплате и полное отсутствие средств на развитие. Вы с этим согласны, Сережа?
– Трудно спорить. Хоть я и не такой специалист.
– Но это же очевидно, об этом каждый день пишут в газетах. Возникает вопрос: кто наведет порядок и даст деньги, чтобы выкарабкаться из долговой ямы.
– А вам не кажется, Геннадий, что кто-то умышленно загнал наших нефтяников в эти самые долговые ямы? Чтобы потом скупить их по дешевке.
– Я вам больше скажу, милейший: вы полагаете, что за пресловутыми финансовыми пирамидами типа «Властелины» или «МММ» не стояло наше родное государство в лице его дальновидных руководителей?
– Этого быть не может.
– Почему не может? У народа денег по чулкам было запрятано несметно: у каждого понемногу, у кого побольше, но в сумме – огромнейшие деньги. Как заставить народ вытащить их из заначки и пустить в дело? Ну скажите, как, Сережа? Вкладывать в так называемое производство? Да ты что! Очень долго ждать, очень хочется сразу. Вот на этом «сразу», на человеческой жадности и сыграли. И понесли последнее как миленькие! Ну, разные там Мавроди получили свои комиссионные, даже в тюрьме посидели слегка, если хапнули лишнее... Где же деньги, спросите? Отвечу: деньги в деле. В «Норильском никеле», «ВАЗе», массе других предприятий, в «оборонке» экспортной...
– Это называется узаконенным грабежом.
– Вы сами покупали акции Мавроди?
– Упаси господи. Я не дурак.
– Тогда не будем жалеть дураков. Государству нужны были деньги, оно их получило. Но этих денег всё равно не хватило, они быстро кончились. Других денег в государстве просто нет. Вопрос на засыпку: где взять? Иначе крах,
– Занимаем же на Западе...
– Правильно – занимаем, но в основном для уплаты процентов по ранешним внешним долгам. Серьезных денег нам по-прежнему никто не дает и не даст никогда. Благотворительностью в мировом масштабе никто не занимается, даже несчастная ООН. Вопрос вопросов: что я с этого буду иметь в России?
– Проценты, как и везде в мире.
– Так ничего ведь не сделают, опять разворуют, откуда проценты возьмутся, если толком никто не работает?
– Если бы толком никто не работал, мы бы с вами давно уже сдохли бы с голоду, без воды и тепла, Геннадий. Да, воровства и глупости много, однако страна живет, люди живут. Зачем же людей оскорблять? – Он ткнул большим пальцем в сторону стены, за которой остался неубранный стол. – Эту же рыбу кто-то поймал, капусту с картошкой вырастил... Скажу вам честно, я терпеть не могу этот плач толстых дяденек: ах, народ обленился, ах, народ не хочет работать!.. Да хочет, хочет он работать, только чтоб смысл был в работе и не задарма! Я вообще удивляюсь нашим людям: по полгода не дают зарплату, и они еще не разнесли Кремль по кирпичику.
– Ну – разнесут, а что дальше? Кирпичи будут грызть? Это просто эмоции. Давайте же смотреть на вещи трезво.
– Но сначала выпьем, – сказал Юрий Дмитривич, и Геннадий Аркадьевич впервые за вечер посмотрел на шутника с неодобрением, было видно – увлекся, въехал в тему, желал окончательно высказаться. Существовала в этом разговоре определенная сверхзадача – Кротов догадывался, что они к чему-то приближаются, грядет развязка, – но сейчас она для Геннадия Аркадьевича как бы сдвинулась на второй план.
Вернулся профессор с кофейником. Они выпили еще по рюмке густого, мягкого коньяку из пузатой бутылки с нечитавшейся в полутьме надписью.
– Был я как-то в Армении... – Кротов произнес формулу запева к застольному житейскому рассказу, и москвичи посмотрели на него с поощрением. – Прилетел с другом на недельку проветриться и встретил прямо на улице Гарика, мы с ним вместе в Свердловске учились. Гарик оказался крутым – дальше некуда: переселил нас в «Интурист» и вечером пришел отметиться. Принес коньяк в таком маленьком деревянном бочоночке и сигареты – вот такой вот барабан, резинкой перетянутый. Сигареты классные, табак вроде трубочного или сигарного, я так и не понял, и совсем без марки, без надписи. Пьем коньяк, я спрашиваю Гарика: «Что мы пьем?» – «Коньяк называется». – «Понимаю, – говорю, – но какое название?» – «Я же сказал: коньяк». – «А марка? У вас же их много: «Арарат», «Ахтамар», «Айни»... Гарик насупился и говорит: «Запомни: мы пьем коньяк. Он называется коньяк. Его ко мне привозят каждый день такой бочонок. И мы, настоящие люди, пьем коньяк, который называется коньяк. А все остальные пьют то, что ты назвал. Понял?» Про сигареты спросить я уже не решился.
– Вот это класс, – всплеснул руками Валерий Павлович, и все от души рассмеялись. – Счастливые люди! Они вернулись к простым понятиям: коньяк, сигареты, жизнь, смерть... Спасибо, Сережа, за великолепную притчу. Если вы позволите, я бы хотел использовать ее однажды в качестве изящного повода...
– Налить и выпить, – сказал Юрий Дмитриевич. – За коньяк! И ни слова больше.
– Извини, Юрик, но я вмешаюсь, – Валерий Павлович выпрямил спину, поднял рюмку чуть выше обычного.
– Предлагаю выпить здоровье Сергея Витальевича...