Слой-2
Шрифт:
– Отдайте деньги, и мы уйдем.
– Какие, на хер, деньги?!
– Спокойно, – сказал Степан и пересел поближе, захватив табурет между ногами, как всадник, – не делайте резких движений, не надо, я вам советую.
– Обысков приезжал к вам в четверг? – спросил Андрей.
– Да, приезжал.
– И в воскресенье тоже?
– Правильно.
– И передал вам двести миллионов рублей.
– Что? – ахнул Лузгин. – Это я ему, скотине, занял двести миллионов, даже больше!
Андрей поднял руку и заслонил ладонью лузгинское лицо:
– Сидите и слушайте, Владимир Васильевич. Обысков был нам должен сорок миллионов. Он сказал нам, что вы можете
– Вы с ума сошли. Это он, это у меня...
– Ты слушать умеешь, сука? – спросил Степан.
– Обысков унес вам двести миллионов в дипломате. Когда он вернулся, денег не было – мы проверяли, мы ждали в машине. В этой машине. Он сразу отдал нам десять, сказал, что занял у вас. Сегодня утром мы отвезли его в банк, где он должен был получить и отдать нам еще десярик. Он вошел в банк и пропал. Но с ним мы разберемся отдельно. Верните деньги, и мы с вами расстанемся.
– Всё это бред, всё это совсем не так... Сидите тут. Я сейчас.
Лузгину вдруг резко скрутило живот, он помчался в клозет и уселся там, не закрыв на защелку, а просто прихлопнув дверь, словно был один в квартире, и дверь вдруг поехала с петельным скрипом, и вспомнилось: учеба в Москве, практика в молодежной редакции ЦТ, рядом ходит живой Масляков – помереть можно... Цэтэшники пригласили его в компанию как-то вечером, была огромная квартира с непрямоугольными комнатами, узкий, длинный туалет, что важно, а потому важно, что он накануне отравился сливками из пакета в буфете общаги, где жил, и его несло со страшной силой. Было жалко не ехать, и он поехал, выпил сразу фужер водки – виват сибирякам! – но лучше не стало, наоборот: он бегал в клозет после каждой новой рюмки. Хозяин квартиры объяснил ему, в первый раз провожая «до ветру», что запор автоматический, какой-то контакт под ковриком, надо лишь притворить аккуратненько дверь, а пройдете назад – дверь откроется. И вот, почувствовав резь и позыв, он снова метнулся к клозету, влетел туда, стукнув дверью, сдернул штаны и рухнул на унитаз. Полилось как из резаного, но боль отпустила, он вздохнул и вытер подолом рубашки мокрый лоб, тут дверь тихонечко двинулась в путь, все дальше и дальше, пока не исчезла за косяком, обнажив полутьму коридора и его, сидящего со спущенными штанами под стосвечовой, наверно, лампой. Встать он не мог – из него текло не переставая, в коридоре послышались каблучковые женские стуки и смех, ужас приближался, и он успел подумать: была бы здесь такая кнопка, чтобы нажать и умереть, он бы умер мгновенно и с радостью. Дурак молодой: он считал по наивности, что не следует жить, если ты пойман на сраме.
«Я сейчас встану, вытру жопу, пойду к этим мудакам, и всё прояснится, всё уладится...». Но он понимал уже, что конец, сколько здесь ни сиди.
– А теперь я вам кое-что расскажу, – уверенным голосом начал Лузгин, вернувшись в кухню и присаживаясь, – Это у меня он занял двести миллионов, я выдал ему в пятницу наличкой. Это мне он должен эти деньги и еще двадцать сверху. Вопросы есть?
– Вы утверждаете, Володя, что не получали денег от Обыскова?
– Совершенно верно, Андрюша. Наконец-то мы во всём разобрались. А то вы меня, честное слово, немножко напугали, ребята. Особенно ты, Степа. Какой-то ты угрюмый, невежливый.
– Вам надо найти Обыскова, – сказал Андрей.
– Конечно, куда он денется. Такими бабками не бросаются.
– Даже если сегодня его не найдете, мы приедем к вам в шесть
– Да вы что? – возмутился Лузгин. – При чем здесь я и ваши деньги? Мне бы свои вернуть, тем более не мои ведь, сам занимал, откуда у меня двести «лимонов»?
– А нам по херу, – сказал Степан. – Он к тебе с бабками пошел, а вернулся пустой. Короче, ставим тебя на счетчик.
– А вот хер, – сказал Лузгин, стервенея. – Я сейчас Бровкину позвоню, его ребята-омоновцы вас по стенам размажут.
– Никуда ты звонить не будешь, – спокойно ответил Степан. – Не успеешь.
– Бросьте лаяться, – сказал белобрысый. – Ситуация неприятная, Владимир Васильевич, но ничего не поделаешь: или мы найдем Обыскова, или... одно из двух.
– Нет, постойте, вы сами подумайте! – Лузгин вскочил, оперся руками на стол и наклонился к белобрысому.
– Это же глупость! Как бы я крутанул такие деньги за воскресенье? Вы что, никогда делов не делали? Он вам лапши навесил, дуракам.
– Нам по херу, – с нажимом повторил Степан. – Возвращаешь бабки – расстаёмся друзьями. Или на счетчик. Сам решай, Вова.
– Степан выражается грубо, но доходчиво. – Белобрысый поднялся и протянул руку Лузгину. – Как говорится, ничего личного, Володя. Но ты и нас пойми: он вернулся от тебя без денег.
– Может, он в подъезде где спрятал или у него любовница здесь живет. Заскочил на секунду...
– Вполне возможно, – сказал Андрей, все еще протягивая ладонь с оттопыренным большим пальцем.
Лузгин пожал ее и выговорил глупое и совсем ненужное:
– Вы мне верите, мужики?
– Разве это важно? Вернете деньги, и вопрос будет снят сам собой.
– И без глупостей, – проговорил Степан, уставившись Лузгину в переносицу. – Без всяких там ОМОНов. Давно в городе не стреляли по-крупному, не хер и начинать.
– Умолкни, – сказал Андрей. – В шесть мы приедем. Если найдете раньше – позвоните. – Он протянул Лузгину визитку. – Да, подставил вас дружочек.
– Какой дружочек, на хер! – отмахнулся Лузгин и осекся: привел-то Обыскова и точно друг – Валерка Северцев. Ах скотина, ах дед недоделанный!..
– А может, он дома? – неожиданно для себя самого выпалил Лузгин. – Сгоняйте да проверьте.
– Наши люди уже блокируют квартиру. Но жена не открывает. Там железная дверь, мы решили пока не шуметь.
– А давайте я позвоню!
– Там нет телефона.
– Как нет? Он же...
– Слушай, шеф, – сказал Степан, – давай его с собой возьмем! Ему откроет.
– Как вы насчет прокатиться? А, Владимир Васильевич?
– Не знаю... А вдруг в это время Толян сюда заявится?
– Оставим в квартире Степана, он встретит.
«Да уж, он встретит», – подумал Лузгин и представил. «Встретит, потом догонит и еще раз встретит. Откуда он, откуда я его знаю?..».
– Ладно, едем, – сказал Лузгин. – Я только жене позвоню, а то придет на обед и помрет со страху.
– Я женщин не трогаю, – осклабился Степан. – Телевизор вруби, а то скучно.
Белобрысый вынул сотовый телефон, набрал номер и сказал в никуда:
– Подъезжай.
Лузгин с домашнего позвонил Тамаре на работу, а потом Васе Федотову. Тот сказал: да, приезжал, всё в порядке. «Господи, – устало подумал Лузгин, – еще и эти «лимоны» на мне повисли... Значит, двести им, двести мне, нет, больше, и еще стольник по кредиту в банке, если успел получить... Полмиллиарда! Да, блин, с такими деньгами... Ох сволочь, ох скотина, убью Валерку на хрен, точно убью, ни в жизнь не рассчитаться...».