Случай
Шрифт:
В комнату из темного коридора вошла женщина с чашками на подносе. Витек сидел к ней спиной, и только когда Адам сказал: «Крыся, пан Длугош» и Витек поднялся, он увидел, что женщина эта — Кристина. Она поставила чай на низкий столик и вышла. Адам заметил, как смутило Витека ее появление. Отложив бритву, он спросил:
— Это не ты звонил нам год назад, до того как Вернер уехал?
— Я.
— Когда-то мы с Вернером очень дружили.
— Да, он мне говорил.
Адам задумчиво смотрел на него. Что мог понять этот молодой парень из пьяного монолога Вернера, — вероятно, думал он — если даже сам он мало что понимал
— У нас с ним ведь все могло получиться ровно наоборот. Освободись он раньше — был бы на моем месте, а я — на его.
— Вы полагаете, это случайность?
Но Адам не хотел говорить ни о каких случайностях. К тому же ему вполне хватило краткой минуты возврата к далекому прошлому.
Бузек вернулся во второй половине дня.
— Верка! Верка! — звал он, проходя по комнатам маленького загородного домика. Отец копался в огороде за домом.
— Ты Верки не видел?
— Она ушла около двенадцати, больше не видел.
Бузек подошел поближе; отец выглядел радостным, оживленным.
— Чего это ты такой довольный?
— Возвращаюсь в больницу.
— Как это?
— А так. Шефство отменили, и теперь будет, как прежде, обычная больница. Двое ребят повесились, девушка из окна выпрыгнула, вот они и отменили. Парень Агаты повесился, той, что сочиняла песни. Помнишь, я рассказывал…
Все чаще перед мысленным взором Витека — когда он засыпал и просыпался — возникал образ коротко стриженой блондинки. Всякий раз, когда ему звонили, но никто не отзывался на его «алло?», он представлял, как Чушка осторожно кладет на рычаг телефонную трубку. Несколько раз он ходил к общежитию — безрезультатно, пока однажды не увидел ее: она попятилась и чуть не наткнулась на него, когда на перекрестке зажегся красный свет.
И обнаружилось, что те шесть лет, которые прошли со дня их последней встречи в выпускном классе, и те несколько месяцев после ночи в квартире Вернера были для них потерянным временем. И Витек почувствовал дикую ревность к тому времени, к знакомым Чушки, к ее случайным, недолгим связям. Обреченный выслушивать подробности обо всех этих мужчинах и юнцах, Витек обгрыз себе ногти до крови, корил себя за каждого, кто когда-либо коснулся Чушки. Она переселилась к нему; оказалось, это и в самом деле она звонила и клала трубку, когда Витек говорил «алло?».
Весной Чушка привела его на большую лодочную станцию на Висле. Она руководила харцерской дружиной. Харцеры [3] занимались не только ремонтом лодок, но и развозили по стране в ярких своих рюкзаках нелегальную литературу. Витек взял одну из таких книжек. Открыл. Прочел вслух: «Какой же будет Отчизна? Совсем другой — справедливой, благородной, разумной, будет служить примером для всей Европы…» Книга стоила двести злотых, и печать была вполне приличная.
Как-то в воскресенье отец Бузека вернулся домой с рукой на перевязи. Он утверждал, будто вывихнул руку, поскользнувшись на ступеньках, натертых мастикой, но Вера, темноволосая тридцатилетняя жена Бузека, увидела в ванной, как отец размотал бинт и сменил повязку на нехорошей колотой ране. Заметила она и фиолетовые дырки между большим и указательным пальцами. И сказала Бузеку. Бузек вскочил с постели. Вера последовала за ним. Бузек набросился на отца, стал выпытывать, кто это сделал,
В молодежной организации время от времени устраивались выборы, и на очередном предвыборном собрании приглашенный на него Адам выступил с яркой, встреченной аплодисментами речью. В просторном вестибюле живо обсуждали, как мудро и смело он говорил. Адам подошел к группке, в которой стоял Витек, и отозвал его в сторону. Они встали у окна.
— Тебя, наверное, выберут, — сказал Адам.
— Ну, не знаю.
— Очень важно, с кем ты на минутку отходишь в сторону.
Витек, взбудораженный предстоящими выборами, которые сулили ему новую должность, и этим разговором у окна, к тому же воодушевленный блестящим выступлением Адама, рассказал ему о харцерах, с которыми встречался на пристани.
— Энтузиасты! Мне бы таких ребят.
— Да, я о них слышал, — кивнул головой Адам. — Газетенки, кажется, разносят.
— Книжки. И неплохо напечатанные.
Он спохватился, лишь услышав в ответ, что такого рода информация необходима, она помогает выработать правильную позицию; впрочем, Адам тотчас переменил тему.
— Летишь в июле на встречу с французами?
— Это зависит от сегодняшних выборов.
Адам отошел к другой группке, оставив Витека, внезапно охваченного сомнениями и немного удивленного собственной болтливостью.
Недели через две вернулся Вернер. Чушка съехала накануне. Самолет прибыл поздно ночью. Вернер, странно молчаливый, смотрел из окошка такси на темные улицы города… Витек собирался следующий день провести с ним, но ранним утром его разбудил телефон. Звонила Чушка.
Он встретился с ней на улице Агриколы, недоумевая, чем вызван столь ранний звонок, но она тут же пояснила:
— Нашли книжки в лодках. Забрали двух моих ребят. Ликвидировали типографию… Все разом.
Они медленно шли в гору, и Витек краем глаза заметил остановившийся возле них автомобиль. Из него вышли двое мужчин, один назвал фамилию Чушки, другой попросил у Витека удостоверение личности. Прочел фамилию, сличил фотографию и почему-то сказал:
— А, это вы.
Он вернул Витеку удостоверение, после чего они вместе с Чушкой сели в машину и повернули вниз по Агриколе.
Витек припомнил свой разговор с Адамом у окна просторного вестибюля и пошел в бар на Кошиковой. Заказал две порции водки, выпил. Потом заказал еще три. Вернувшись поздно вечером, внезапно зажег свет в квартире. Вернер сидел у стола, закутавшись в одеяло.
— Погаси свет! — сказал он.
— Нет! — крикнул Витек. — Ты убедил меня, что есть вещи, в которые можно верить! Я тебе поверил! Я тебе поверил!
— В чем дело? — спросил Вернер.
Витек объяснил, в чем дело. Что забрали ребят. Что на его глазах взяли его девушку. И что незадолго до этого он сказал про книжки Адаму. Сам сказал.
— Такое нельзя откладывать, — сказал Вернер и позвонил Адаму. Тот, услышав голос Вернера, ответил, что Кристины нет дома.
— У нас дело. Можно прийти?
Раздеваться они не стали. Витек даже не присел. На столе царил беспорядок, какой сопутствует дорожным сборам. Кристина уехала с внучкой в Рабку.