Случайные смерти (сборник)
Шрифт:
Они сели в постели, усевшись по–турецки на простынях, пальцами и зубами разделываясь с омарами из Новой Шотландии, диким рисом, крошечными сладкими морковинами и каким–то пряным зеленым овощем, который не особенно пришелся Фрэнку по вкусу, но он жевал и глотал с деланным воодушевлением, чтобы не устраивать суеты, запивая это невесть что огромными глотками ледяного шампанского.
После обеда Лулу показала Фрэнку свой семейный альбом, оплетенный в потертую рыжую кожу, с медной застежкой и медными петлями. Альбом был размером с небольшой чемоданчик. Она приволокла его и бухнула на кровать. Фрэнку даже пришлось подвинуться, чтобы он
Лулу потеряла ключ, так что пришлось вскрывать запор гостиничной открывалкой. На первой странице было шесть черно–белых фотографий с зубчатыми краями, закрепленных по углам черными треугольничками.
На первой был голый младенец, лежащий на коврике перед камином.
На второй – ребенок в плетеной коляске с большими колесами. На третьем снимке ребенок плакал, сидя в кроватке. Четвертый запечатлел крестины.
На пятой карточке ребенок обнимал огромную снежную бабу с кусками угля вместо глаз, носом–морковкой и розанчиком–ртом из ломтя свеклы.
На последнем снимке дитя в пеленках на капоте автомобиля с матерчатой крышей.
– Это ты?
– Знойная девица, да?
– Это что, семьдесят второй «триумф»?
– Папа выиграл его в лотерею. Неделю попользовался, а потом соседский парень, Тревор Уайт, увел его прямо из гаража. Повез подружку покататься к докам, не справился с управлением и врезался в грузовой поезд на скорости сто миль в час. Оба сгорели. Такая трагедия.
Фрэнк кивнул, хотя особо не прислушивался, голова его была занята: он пытался подсчитать, сколько ей лет.
– Треворовы родители наняли матерого адвоката и подали в суд. Железнодорожная компания тоже. Они говорили, что папа не должен был оставлять ключи в замке зажигания. Его признали невиновным, но судебные расходы съели все наши сбережения. Мне было четыре месяца, когда он сбежал. С тех пор я его не видела и вряд ли увижу.
Фрэнк сказал:
– Погоди–ка. Ты же говорила, что Роджер твой отец.
– Отчим. Вроде того. Номер шесть. Мама управлялась с мужчинами как с картофельными чипсами. Верно, не могла найти подходящего. – Лулу взглянула на Фрэнка так смело и прямо, что у него будто разом выпустили весь воздух из легких. – Не то что я, – тихо добавила она и перевернула страницу.
Парень на мотоцикле. Согнутая нога на бензобаке, руки скрещены на черной кожаной груди.
– Папаша номер два, – сказала Лулу. – Джозеф. Этот был каскадер–индивидуал. Найдет городишко у реки, установит переносной пандус да складные стулья и летает на своем мотоцикле через реку. Можно смотреть бесплатно, а можно расщедриться на пару долларов и купить место, а заодно получить фотографию с автографом. Он разбивался примерно раз в неделю, нарочно. Чтобы, говорил, поддерживать интерес зрителей, но мама считала, что он калечился чисто ради кайфа. Это мой первый настоящий папа, в смысле первый, о ком я что–то помню. Всю эту историю о Треворе и о поезде мне мама рассказывала. Мне было пять лет, и я продавала зрителям цепи для ключей, когда Уолтер сломал себе шею.
– Убился?
Лулу кивнула и перевернула страницу. Свадьба в Зеркальном доме. Фрэнк спросил:
– Это что такое?
– Это мая мама. Красивая, правда? Только философка. Ну да кто без недостатков?
Фрэнк не понял.
– Все эти отраженные образы, – сказала Лулу, – который из них реален? Кто знает? Скажем, ты отправляешься пообедать. Ты с дамой, а она с тобой. Но, быть может, вы оба где–то в другом
Фрэнк кивнул. Теперь он понял. Большей частью он не был там, где он был. Например, когда он дожидался парня из гаража с мохнатыми ноздрями, чтобы оформить прокат, он думал о фильме, который видел недавно, переживая заново одну сцену. Джин Хекман был на автостоянке вместе с хорошенькой девицей и ее молодым человеком. За ними гнались гангстеры. Джин метался и орал на девчонку и ее дружка, пытаясь выяснить, почему бандиты в них стреляют. Фрэнк бы сыграл не так. Кто в такую минуту думает о мотивах? В тебя стреляют – прыгай в тачку. Уже на расстоянии двадцати футов пистолет в руках среднего стрелка становится почти безопасным. Фрэнк знавал чернокожего парня из Торонто, которого пытались застрелить в туалетной кабинке. Места там едва хватает, чтобы взвести курок, в парня выпустили шесть пуль, а он отделался легкой ссадиной.
С другой стороны…
Она словно прочла его мысли. А может, его рука сама потянулась туда… Шрам стал для него своего рода орденом, медалью Святого Христофора, талисманом.
– Это пулевое ранение, да? Фрэнк пожал плечами.
– Пулю так и не нашли – что называется сквозная рана. Но в меня стреляли, прицелились, спустили курок, и я отрубился. Так что – да, справедливо назвать это именно так, пулевое ранение.
– И еще на спине. – Она погладила твердые бугры его живота. – И на животе. В тебя выстрелили три раза и оставили умирать, так было, да?
Удивительно, он совершенно не жалел, что ошибся и что она все–таки расспрашивает его о шрамах.
Фрэнк рассказал Лулу о ранах: три совершенно разных раза люди всаживали в него пули. Рана на груди – это полицейский выполнял свою работу. Никаких обид. Ту, что на спине, он помнил лучше всего, хотя дело было давным–давно, и он, естественно, даже не видел, как все произошло. Он играл в крибидж на очень высокие ставки, парочка подонков решила легко заработать. Впервые в жизни Фрэнку стало фартить. Ему светило почти восемь штук, и вдруг он потерял все до последнего цента. Не то чтобы он произнес хоть слово. Схватился за голову и застыл, как бывает в рассказах. Просто очень уж он был большой и крутой с виду. Мерзавцы продырявили его просто для верности.
– А этот откуда? – Лулу тронула его живот.
– Шальная пуля. Случилось несколько лет назад. В меня стреляла женщина. – Фрэнк улыбнулся. – Если ты хочешь знать, было ли это в порыве страсти, ответ – нет. Она целилась в ублюдка, на которого я тогда работал, в парня по имени Гэри Силк. Вышла ошибочка сорок пятого калибра, и она подстрелила меня.
Фрэнк описал свою жизнь в услужении, рассказал Лулу о Гэри, как он обращался с женщинами и что сталось в конце концов с бедным придурком.
– Как ты мог работать на такую мразь?
– Деньги были нужны. – Фрэнк перевернул страницу. Черно–белая фотография матери Лулу в костюме с блестками и с зонтиком в руке, балансирующей на проволоке. Он усмехнулся.
– Так вот почему ты такая гибкая.
Лулу вспыхнула. Фрэнку никогда раньше не доводилось видеть смущенного альбиноса. Небывалое зрелище. Оно напомнило ему об одном странном фокусе, который проделывала его мать: срезав белую герань, что просовывалась сквозь забор из соседнего сада, ставила в вазу и размешивала в воде красную пищевую краску. Через несколько дней белые цветы превращались в розовые. То же самое произошло с Лулу, только значительно быстрее.