Случайный билет в детство
Шрифт:
— Хорошо, — кивнул тот, — готовьтесь. А я прикрою вас от трусов свыше.
Сам он трусом никогда не был. Начинал простым опером и славился не только крутым характером, но и физической силой, отличаясь от типичного образа «брюхоногого» генерала.
Авраменко поднялся и наставил палец на Белкина:
— Будешь руководить операцией. Справишься — станешь полковником, нет — разжалую до лейтенанта. Всё, работайте.
И вышел. Белкин тут же на меня зашипел:
— Ты как себе всё представляешь? Мать-перемать! А если
Затем вдохнул-выдохнул и сказал спокойно:
— Ладно, будем работать. Ты давай распределяй людей по группам, вводи в курс, затем на общий инструктаж. А я поторгуюсь насчет «доптоплива».
Заправщик медленно выруливал к стоящему самолету, отвлекая на себя внимание. Со стороны кормы, в слепой для террористов зоне, бойцы подбежали к самолёту, поднялись по приготовленным спецтрапам, осторожно прошли по верху самолета и распределились по штурмующим группам у аварийных выходов.
Террористы на дозаправку согласились сразу, правда, выпустили только детей. Но и это прошло под жестким контролем с их стороны. К самолету подъехал трап, но к выходу его принять отказались. Потребовали отогнать его и приставить к плоскости крыла. Сами, из-за приоткрытой двери, контролировали подходы к самолёту, не зная, что над ними находятся группы, готовые начать штурм. А детей начали выпускать из аварийного выхода, находящегося в середине корпуса. Они спускались на крыло, потом бежали, оглядываясь, к приставленному трапу, где их принимали бойцы. Бойцы, на корпусе, распластались, чтобы не заметили дети. Вдруг кто-нибудь из них покажет рукой? Снайпера, сидевшие на краю летного поля, со скрипом в зубах докладывали о готовности начать стрельбу, но пока на борту дети…
Рация прошептала доклад:
— Я «Гнездо-пять», в проеме вижу цель, прикрывается заложницей. Уточняю — бортпроводницей. Она подаёт знаки. Какие — не разобрать.
— Я «Гнездо-четыре», подтверждаю. Знак вижу, похож на «фак», вроде, только средний палец вниз.
— Что значит «фак»? Доложить точней! — Резко отозвался «штаб».
— Я «Гнездо-четыре», уточнить не могу, дверь закрылась.
Загудели насосы. Цистерна подключилась к сливному клапану и начала сливать горючее. Спереди к самолёту, подъехал тягач и подцепил борт на жесткую сцепку. Как отъедет заправщик, пилоты запустят двигателя, затем тягач двинет самолёт по рулёжке, а там…
Подаю знак «делай как я» и начинаю спускаться к открытой форточке пилотской кабины. Следом за мной скользят Истомин и Карачаев, это моя группа, мы будем работать из пилотской кабины.
Матерясь, протискиваемся через открытую форточку.
— Не могли побольше сделать окошко, мля. — Шипит Карачаев, зацепившись кобурой, а я отвечаю, помогая ему:
— Осторожно, лишнего чего не нажми.
В кабине сразу стало очень тесно. Рокировались с экипажем, как головоломку решали. Штурмана отправили через форточку наружу, а то, как кильки в банке — не повернуться.
— «Штаб», группа «Курс» на месте. Группа «Конвой», примите штурмана.
— Принимаем.
Выпроводили штурмана, вроде свободней стало. Истомин зашептал:
— Серёга, а ты уверен, что у объектов нет сканера?
— Пусть даже и есть, невелика беда. Что они услышат? Тут аэропорт, эфир забит до отказа. И пусть попробуют найти нашу частоту и что-нибудь понять.
Ладно, пора. Нажимаю тангенту и говорю:
— Всем группам, доложить о готовности.
Пошли доклады:
— «Борт-раз», готов.
— «Борт-два», готов…
— «Борт …», готов. — Доложила группа у крайнего левого аварийного выхода.
— «Конвой», готов. — Это группа, которая обеспечит внешнее прикрытие и будет принимать пассажиров снаружи. Она же резерв и будет двигаться к месту, разместившись на тягаче.
— Я «Курс-раз», — говорю в рацию, — внимание, всем! Закрепить заряды и приготовиться к движению.
Немного погодя, внешние группы доложили об установке вышибных зарядов, и что ручки аварийных выходов при этом поставили в положение «открыть».
— Давайте, мужики, — киваю пилотам.
Сразу началась перекличка экипажа. Загудели гироскопы, запищали системы управления. Пилоты речитативом комментировали свои действия, аккомпанируя щелчками клавиш и тумблеров. Получалось забавно, словно звучал этакий технический рэп. Слышал подобное в фильме «Экипаж».
— Во, дают, — шепотом прокомментировал Истомин.
За дверью заорали:
— Эй, в скворечнике, … твою мать, открывайте дверь!
Знаками показываю наклониться бортинженеру и шепчу:
— Скажи — пока не взлетим, дверь не откроем.
Тот кивает и орёт в дверь:
— Некогда. Сядь и пристегнись, сейчас взлетать будем.
— Открывай, сука, сейчас баб ваших стругать мелко начнём. — И звучат глухие удары.
Знаками показываю — занимайтесь своим делом. Бортинженер косится на дверь.
— Как взлетим, откроем, — кричит он, бледнея, а я киваю и показываю «о-кей».
— …! — Матерятся за дверью.
Обернулся первый пилот:
— Всё, двигателя на холостом ходу.
— Двигай туда, — шепчу бортинженеру, — и сядь так, чтоб на одной линии коридора не быть.
Тот переместился вперёд и скрючился за пилотским креслом, а мы сгруппировались у двери.
— Внимание группам, говорит «Курс-раз», начинаем движение. «Штаб» продублируйте «Поводырю».
— Понял, «Курс-раз». — Прошипела рация.
— Двигателям прибавь немного звука.
Пилот кивнул, поморщившись. Ну, не знаю, как тут газ обозвать!
Гул двигателей чуть прибавил тон и самолет покатился. Водитель на тягаче, насмерть заинструктированый, хорошо сработал — стронул борт мягко.