Слуга господина доктора
Шрифт:
Вообще-то, бисексуальность открыл Вильгельм Флисс, друг Фрейда. Поделился сдуру с классиком, а Фрейд проболтался ученику. Тот – какой-то дамочке, та – Вейнингеру. А этот юнец написал свою книжку и застрелился, чем обеспечил ей популярность. Флисс бедный пришел к Фрейду:
– Ты, жидок вонючий, ты расп...здился Вйенингеру?
– Ты что, Вилли, о чем ты?
– Ты мне, блядь, г...вно не кидай. Ты, шкура, мою “бисексуальность” продал?
– Ах, так ты про это... А что?
– А то, дерьмоед, что мою книжку теперь даже мама не читает!..
– Так ты свою муру всерьез
– Да это последний всхрип твоего дохлого психоанализа!
– Я таких открытий до полдника мильён наоткрываю. Тоже мне – открытие!
– Ах так? Ну гний тут себе, педик ссаный! – сказал Флисс и пошел вон.
Фрейд выбежал за ним вдогонку и, стоя на лестнице, прокричал:
– Ой, ой, подумай, какой неженка! Да что ты без меня?! Кто ты в психоанализе – г...вно на палке!.. Вернешься еще!
– ... тебе! – ответил Флисс, не оборачиваясь.
– Да я в твоей психологической структуре такое придумаю, тебя в вокзальный сортир срать не пустят!
– Вафельник прикрой! – отвечал Флисс, спускаясь маршем ниже.
– Придешь ко мне – не открою! Для тебя меня дома нет!
– Тамбовский волк к тебе придет.
– И чтобы духу твоего тухлого тут не было!
– Не для жидовского носа!
Флисс был уже у самой двери.
– И не смей мне попадаться на пути! – крикнул Фрейд сквозь слезы.
– А уж этого не жди!.. – откликнулся Флисс и хлопнул дверью.
В тот же день Зигмунд Фрейд сжег все письма Вильгельма Флисса. Однако Вильгельм Флисс сберег письма Фрейда и завещал хранить их сто лет без права публикации. Их было более четырех тысяч.
Здесь ничего интересного не было, феномен бисексуальности я мог исследовать на материале своего отрочества, тем более, что с годами, приближающими меня к зрелости, мои эротические предпочтения окончательно оформились и подростковая бисексуальность ушла в глубокий пассив вместе с другими мрачными комплексами. Так оно и должно было быть – об этом писал Вейнингер и, вероятно, Вильгельм Флисс.
Гомосексуализм как свойство общественной психологии не интересовал меня – тут мне без Игоря наплели великие книжки и, прямо скажем, куда красноречивее. Меня интересовало как оно там бывает ... Ну, у них, у тех, которые, я теперь знал, собираются возле памятника героям Плевны. То есть... ну, я не знаю... Как они там знакомятся, чт o потом...
У меня были примитивнейшие представления, как все бывает у них. Я хотел расспросить Игоря на следующий день, по пути от Робертины. При Робертине я остерегался, потому что она ошибочно зорко контролировала наши разговоры. Я раздумывал, как бы поделикатнее начать, выдерживая при этом грубовато-мужскую манеру, присущую Игорю.
– Лерка говорит, у тебя проблемы с твоим? – задал я гиперделикатный вопрос и чуть не околел от стыда. Сделать такой вопрос человеку, которого видел дай бог раз пять в жизни, который видимо не заинтересован общаться со мной! Я ждал, что он ответит мне резкостью. Он, однако, промолчал, занятый своими мыслями, а помолчав, неохотно ответил:
– Да. Подрались.
Дальше мне трудно восстановить, как я вышел на интересующие меня вопросы. Видимо, я выступал в чужой для меня манере, а оттого, поскольку слова мои были сказаны словно из-за маски, то есть были чужие, я и не могу их припомнить. Я вот вернее вспоминаю, какой день был солнечный, как снег местами вовсе стаял, а где-то лежал белый, сияющий, словно и не было никакой весны, но то была неправда – на ощупь он был твердый, спаявшися под теплом.
Мы присели покурить в ожидании автобуса на влажную лавку позади остановки. Автобус, как выяснилось, отменили, так что времени у нас было довольно. Говорить было не о чем, и Игорь с охотой принялся за рассказ о своей жизни. Говорил он, повторяю, не выражая никакой заинтересованности в собеседнике, а, видимо, просто из желания говорить. Если мы встречались взглядом, то в его серых глазах я читал совершеннейшее равнодушие к моей персоне, которое в ином случае заставило бы меня оскорбиться, но меня больше волновала тема разговора, чем рассказчик, поэтому мне легко было терпеть. Говорил он с легкостью, не подыскивая слов, что свидетельствовало о многократном проговаривании этой истории если не на людях, то, во всяком случае, в мыслях.
Он родился, если не ошибаюсь, в Омске, в семье учительницы. Мать разошлась с отцом и от безденежья отдала сына в интернат-пятидневку. Там весьма рано в обстановке тайного разврата, которая всегда сопутствует большим и бесхозным воспитательным учреждениям, он познал первые опыты однополой любви. Ничем не занятый подросток, он сделал поиск половых радостей единственным развлечением. Ну, в самом деле, а чем ему было еще занять себя? Клеить модели авиалайнеров? Так этому интернат не учил, а во-вторых, авиалайнеры сильно проигрывали рядом с комплексом радостей эротического свойства. Несколько раз Игорь был близок к провалу, связавшись с “натуралами”.
– А кто такие “натуралы”? – спросил я наивно, словно уже не слышал этого словечка от Робертины.
Натуралы были люди, спавшие с женщинами и находившие в этом удовольствие. В том, что это удовольствие было искренним, Игорь сомневался. Он жил в убеждении, навеянном опытом, что чарам запретной любви подвластны все.
– Есть голубые и есть бисексуалы, – говорил он со знанием дела.
– А натуралы?
– А натуралов вообще нет.
«Возможно, он прав,” – подумал я. У меня еще не сложилось определенного мнения по этому вопросу. Однако же я пытался возражать – не с тем, чтобы отстоять свою точку зрения, сколько ради того, чтобы воодушевить его:
– Но ведь нельзя отрицать очевидное, что большая часть мужчин все-таки предпочитает женщин.
– Ага. Только на один раз любого натурала раскрутить можно. Даже тебя, – сказал он и осклабился, давая понять, что меня скорее, чем иного другого.
Я заерзал в неудовольствии.
– А если не на один раз?
– Тогда это не натурал. Тогда это “двустовлка”, – ответил он, забавляясь моей любознательностью.
Игорь был ко мне насмешлив и только... О Господи, я имею в виду, что если бы он пытался соблазнить меня, у него, конечно, не вышло бы ничего, вопреки всем его теориям, но мне было оскорбительно, что я не побуждаю его к эротическим поползновениям.