Слуга Империи
Шрифт:
– Кузен, у тебя блестящий ум! Просто блестящий!
– Рад служить твоей чести, господин, во имя торжества Минванаби, - скромно отозвался Тасайо.
С наступлением лета Акома взбудоражила южные рынки. Поставки шелка застали торговцев врасплох. На торгах Акома неизменно одерживала верх; в знатных домах по всей Империи только об этом и судачили. Джайкен едва не плясал от радости: чо-джайны были обеспечены заказами на пять лет вперед. Словно по мановению руки в Акому пришло благоденствие. Мало кто в центральной части Империи мог с ней соперничать.
Мара с улыбкой наблюдала за торжеством хадонры. Успехи не пришли сами собой, просто у нее
Старшие советники Акомы собрались вокруг Мары в парадном зале для встречи с властителем Джиду. Позади кресла Мары выстроился почетный караул. По правую руку от нее восседала Накойя, по левую - Кейок и Люджан. Торжественная церемония готовилась по всем правилам. Не оплошал и Джиду Тускалора: его тучные телеса, умащенные дорогими благовониями, ради такого случая были облачены в великолепный голубой шелк. В прежние времена Мара ликовала бы от удовлетворения при виде опасного противника, поставленного на колени, тем более что Джиду после смерти Бантокапи совершенно перестал с ней считаться. Она чуть не погибла от происков этого соседа, но злорадствовать ей не хотелось. Наверное, за прошедший год она набралась опыта, да и общение с мидкемийцем не прошло даром.
Случись такое раньше, она бы думала только о триумфальной победе Акомы. Теперь же ей было не спрятаться от взгляда припухших глаз Джиду, в которых тлела ненависть. В какой-то миг Мара даже пожалела, что не пошла другим путем: ведь можно было проявить великодушие и позволить Джиду восстановить пошатнувшуюся честь Тускалоры - он бы проникся благодарностью и добровольно встал на ее сторону. Между тем правитель Джиду, неестественно распрямив плечи, готовился отдать свой род на милость Акомы. Когда он выдавил из себя постыдные слова нижайшего почтения, Маре вспомнился негодующий вопрос Кевина: "Неужели благородные цурани от рождения настолько бесчувственны? "
И все же господин Джиду не заслуживал снисхождения. В Великой Игре милосердие было привилегией самых сильных; у всех остальных оно считалось признаком трусости. Хозяин Тускалоры не умел считать деньги, однако он обладал хорошо обученной армией и отличался завидным стратегическим умом. Его верность мог перекупить кто угодно, поэтому Мара не обольщалась по поводу надежности своих южных границ. Превратившись в вассала Акомы, Джиду терял право заключать другие союзы. Честь его рода отныне была в руках Мары и ее наследников. Теперь он не мог даже броситься на меч без ее разрешения.
– Ты ступила на скользкий и опасный путь, госпожа Мара, - предостерег властитель Тускалоры: все члены его клана и приверженцы партии Желтого Змея встретили в штыки весть о том, что Акома подмяла под себя их союзника и единомышленника.
– В Великой Игре нет легких путей, - ответила Мара, и это не прозвучало простой отговоркой, ибо Аракаси постоянно предупреждал, что против ее рода то и дело замышлялись коварные злодеяния. Хотя в ее душе шевельнулось что-то похожее на жалость, сомнениям места не было.
– Я готова принять твою присягу, господин Джиду.
Властитель Тускалоры склонил голову. По сигналу Мары Люджан вышел из шеренги воинов, подняв фамильный меч Акомы, выкованный - что было большой редкостью - из металла. Сверкающее лезвие коснулось шеи Джиду, который через силу произнес присягу на верность и только после этого поднялся с колен.
– О повелительница, - от этого слова у него во рту остался привкус яда, - позволь мне удалиться.
Мара медлила с ответом. В ней боролись два желания: утвердить свою власть над вассалом и в то же время облегчить его позор. Правитель Джиду побагровел, воины насторожились.
– Нет, погоди, Джиду, - наконец произнесла она.
– Акоме нужны союзники, а не рабы. Не держи на меня зла; объединение сил выгодно нам обоим.
– Ее голос звучал твердо, но доверительно.
– Не жди пощады от моих врагов, господин Джиду. Властитель Минванаби - тот требует от своих вассалов клятвы в соответствии с Тан-джин-ку.
– Этот древний обычай обозначал абсолютное повиновение; человек, связанный кодексом Тан-джин-ку, попадал в полную зависимость, граничащую с рабством.
– Когда Бару ли Кеотара унаследовал отцовскую мантию, он отказался безропотно подчиняться Минванаби и в результате лишился мощной поддержки. Барули очень страдает: он хочет, чтобы его считали независимым. Заметь, Джиду, я не унижаю тебя требованием безраздельной власти над судьбами всех твоих подданных.
Правитель Джиду слегка кивнул, признавая правоту этих слов, но его не оставили чувства озлобленности и стыда. Он оказался в самом жалком положении: попал в зависимость от женщины, которую некогда замышлял убить. Однако в голосе Мары звучало нечто такое, что заставило его прислушаться к ее речам.
– Я собираюсь вести дела так, чтобы обе наши семьи от этого только выиграли, - объявила Мара.
– В любом случае ты будешь, как и раньше, распоряжаться у себя в поместье. Доходы от продажи чокала останутся в казне Тускалоры. Я не настаиваю, чтобы твой род платил мне дань. Акома потребует только одного: чтобы твоя честь была поставлена на службу нашей чести.
– Тут Мара решила польстить этому врагу, чтобы окончательно его обезоружить.
– Честь Тускалоры для меня несомненна. В доказательство я доверю твоим войскам охрану южных рубежей и отзову все сторожевые посты и патрули Акомы с границы между нашими владениями.
Кейок слушал с непроницаемым видом, но в какой-то момент поскреб подбородок - это был тайный знак предостережения.
Мара успокоила своего военачальника подобием мимолетной улыбки и вновь обратилась к Джиду:
– Вижу, тебе трудно поверить, что между нами могут установиться добрососедские отношения. Попробую доказать, что мои намерения вполне серьезны. В знак нашего союза на подходе к твоему имению будут воздвигнуты молитвенные врата в честь бога Чококана. После этого я вручу тебе сто тысяч центориев для погашения старых долгов. Все прибыли от продажи богатого урожая чокала смогут быть использованы на благо твоих владений.
При упоминании столь баснословной суммы у Накойи глаза полезли на лоб. Такой широкий жест грозил истощить казну Акомы. Советница представила, что будет с Джайкеном, когда он получит приказ перечислить целое состояние беспутному хозяину Тускалоры.
Джиду испытующе смотрел на Мару, но не видел в ее глазах ни тени вероломства. Еще не придя в себя от замешательства, он произнес:
– Властительница Акомы поступает в высшей степени великодушно.
– Акома поступает по справедливости, - поправила его Мара.
– Слабый союзник - это только обуза. Вот теперь можешь идти, и помни: в трудную минуту Акома придет тебе на выручку. Того же мы ожидаем и от тебя.
– На прощание она грациозно склонила голову.