Слуги дьявола
Шрифт:
Епископ пришел в себя на кровати в собственной спальне. Рядом с ним, излучая участие и сострадание, сидел его верный секретарь.
— Что со мной случилось? — спросил епископ слабым голосом.
— Ваше преосвященство, очевидно, вы потеряли сознание и упали — там, возле сейфа, — и я перенес вас сюда.
Епископ вдруг все вспомнил. Пустой ларец! Он сделал попытку привстать на кровати, но секретарь его удержал.
— Вам нельзя так резко вставать, у вас сильный ушиб головы, — озабоченно сказал
— Где жезл? — спросил епископ, снова откинувшись на подушки.
— Он здесь, не волнуйтесь, я побеспокоился о том, чтобы он случайно не потерялся, — заверил его секретарь.
— А ларец?
— Стоит, где и был. Он ведь пуст. И теперь бесполезен.
— Ты не должен был к нему прикасаться! — с тревогой в голосе выговорил епископ. — Забудь, забудь сейчас же и навеки, что ты его видел!
— Хорошо, ваше преосвященство, только не волнуйтесь, я сделаю все, что пожелаете, — смиренно ответил секретарь. — А теперь прошу, выпейте эту настойку, она успокоит и укрепит вас. — Он подал епископу чашку с ароматно пахнущей жидкостью. Тот сделал глоток. Напиток был горьковатым, но по-своему приятным на вкус. На какое-то мгновение в голове епископа и вправду прояснилось.
— Ты должен закрыть ларец и спрятать его обратно в сейф… Нет, лучше ничего не трогай, я сам… Нет, пожалуй… ты… позови… мне… — Речь епископа вдруг начала терять связность, и, кроме отдельных хрипящих звуков, уже невозможно было разобрать, о чем он говорит.
Секретарь снова протянул ему чашку с питьем. Перед тем как сделать второй глоток, епископ встретился взглядом со своим верным секретарем и успел осознать, что глаза того вдруг сделались пусты и безучастны. Прочитал ли он в них свой конец, об этом теперь известно только двоим: самому епископу и Царю Небесному, перед которым он предстал, как и подобает служителю Церкви, полный смирения и раскаяния.
Глава 19
Встреча на даче
Шувалова подъехала к бывшей даче Дубянского, когда уже начало темнеть. На этот раз на звонок в дверь откликнулись сразу. Щелкнул замок, и калитка отворилась, пропуская гостью внутрь. Анну встретил все тот же невозмутимый слуга, который как ни в чем не бывало, будто это и не он с пистолетом в руках пытался их задержать несколько дней тому назад, пригласил ее в гостиную. Затем зажег свечи, предложил кофе, от которого она отказалась, и удалился.
Через минуту в комнату вошел мужчина лет сорока — сорока пяти, которого Анна охарактеризовала бы коротко: холеный. Все в нем было в порядке: чисто выбритый, белозубый, аккуратнейшая стрижка, маникюр, безукоризненная сорочка и блейзер, выглаженные брючки, начищенные туфли. Просто образец респектабельности, но никакой теплоты. Впрочем, теплоты от него Анне и не требовалось.
— Добрый вечер, Анна Николаевна. Спасибо, что согласились приехать, — сказал он, подойдя поближе к гостье. Однако руки она не подала, что, как ей показалось, ему было не очень приятно.
— Добрый вечер. С кем, простите, имею честь? — спросила она.
— Называйте меня Алексеем Григорьевичем. Остальное значения не имеет. Прошу вас. — Хозяин дома жестом пригласил ее присесть.
— Очень хорошо, Алексей Григорьевич. Так чем могу служить? — Анна присела на краешек кресла. Всей своей позой она показывала, что готова встать и уйти в любой момент.
— Мы бы хотели получить обратно то, что принадлежит нам давно и по праву, — жезл, который вы самым бессовестным образом похитили.
— Но это была в определенном смысле реакция на поведение вашего слуги, который ни с того ни с сего направил на нас пистолет!
— Вы, находясь в чужом доме, залезли в шкаф, открыли шкатулку, достали оттуда жезл и при этом считаете, что он поступил так «ни с того ни с сего»? Слуга, следуя инструкции, вынужден был защищать находящиеся в этом доме ценности. Да и пистолет-то — с резиновыми пулями, на него разрешение имеется. Так что я предлагаю оставить эту бесполезную дискуссию. Жезл не имеет цены, поэтому на языке Уголовного кодекса ваш поступок может классифицироваться как кража в особо крупных размерах. А может, и как ограбление со взломом. Вы вернете жезл?
— Жезл не имеет цены с точки зрения Уголовного кодекса, если вы сможете доказать, что владеете им на законных основаниях. А я что-то сомневаюсь, что у вас есть письменное поручение от ордена рыцарей Храма, — нашлась Анна. — Однако я готова обсудить вопрос о его возврате. Только сначала хотелось бы получить разъяснения, что это за жезл такой и почему вокруг него столько шума?
— А сколько шума? — вдруг резко переспросил Алексей Григорьевич. — Что вы имеете в виду?
Анна несколько замялась, сообразив, что сболтнула лишнее.
— Ну, скажем так: у меня сложилось впечатление, что жезлом этим интересуемся не только мы с вами.
— Факты? Прошу вас, это очень важно!
Алексей Григорьевич выглядел не на шутку встревоженным.
Анне пришлось, хотя и без особого желания, рассказать ему о слежке из «туарега» и о попытке ограбления ее гостиничного номера, а затем и квартиры. Алексей Григорьевич помрачнел.
— Этого я и боялся. Конечно, это еще не самое худшее, что могло с вами произойти, но тенденция явно негативная, — сказал он.
«Ты еще не знаешь всей истории, — подумала Анна. — Жезл-то пропал…»
— Кстати, — вдруг поинтересовался собеседник, — а откуда у вас медальон?
— А это, как писал поэт, «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», — попыталась уйти от прямого ответа Анна.
— Мы думали, что он утерян, — признался Алексей Григорьевич.
— Как видите, всплыл, можно сказать, прямо со дна Невы.
— Так это медальон Дубянского в оригинале?
— Да, — не скрывая удивления, ответила Анна. — А вы что, в курсе той истории?