Служанка-леди

Стрельникова Кира

— Нравится наблюдать, Яночка? — бархатный шепот около уха, и нежный поцелуй в то место, где наверняка след останется от его хулиганств.

Беспредел. Нет, не нравится, черт, отпусти, прекрати немедленно, хочу к себе вернуться… Не трогай меня, не надо, это слишком приятно… Мысли метались в голове испуганными кроликами, я отвлеклась от зрелища в соседней комнате, потому что палец Эрсанна начал медленно спускаться вдоль ряда крючков спереди на платье, и — они сами расстегивались. В горло как песка насыпали, я дернулась, вцепившись в обнимавшую меня руку, и удалось произнести только одно слово:

— Милорд…

Вышло очень испуганно и жалобно, мда.

— Яна-а-а, — протянул Эрсанн, прижавшись

ко мне крепче, и учитывая отсутствие нижних юбок, я отчетливо почувствовала пятой точкой, насколько серьезны намерения хозяина дома. И внушительны… — Тебе нравится, и не смей возражать, трусиха. Кроме всего прочего, ты расстроила леди сегодня, — довольный смешок, снова несколько быстрых, легких поцелуев вдоль изгиба шеи к ключице, и пришлось опереться ладонью на закрытую створку двери, потому как коленки резко ослабли. — Как нехорошо с твоей стороны, придется научить тебя манерам… А вот это точно будет мешать…

Эрсанн ловко расстегнул пуговку накидки, и края лифа уже ничего не сдерживало, они наполовину разошлись, открыв тонкую нижнюю сорочку под ним. Между тем, стоны Аллалии стали громче, и бросив взгляд в гостиную, я обнаружила, что троица устроилась на диване. Леди практически лежала на безымянном приятеле Лореса, успевшем избавиться от рубашки, платье еще было на ней, но практически ничего не скрывало. Соски на оголенной груди вызывающе торчали, задранное до талии платье обнажало широко разведенные бедра Аллалии, одно из которых медленно целовал Лорес, пока ладонь его приятеля гладила второе с внутренней стороны, подбираясь к самому сокровенному. М-мать… Откровенно бесстыдное зрелище нежданно-негаданно зажгло такой пожар в крови, что слова Эрсанна прошли мимо моего сознания, я не могла отвести глаз от троицы на диване.

— И еще, знаешь, весь вечер хочу проверить, что же ты все-таки надела под это платье, скромница моя, — горячий шепот Морвейна-старшего, в котором появились такие же хрипловатые нотки, как у меня, заставил вздрогнуть, но вырываться уже поздно.

Кажется, мои нездоровые фантазии вот-вот перерастут в реальность — ладонь Эрсанна уверенно нырнула в распахнутый лиф, нежно обхватив грудь, а потом пальцы чуть сжали уже напрягшийся сосок, через ткань сорочки. Оу-у-у-у-у… Одновременно губы моего соблазнителя прихватили мочку уха, слегка втянув, и я потерялась в море невыносимо сладких, ярких ощущений, от которых перед глазами вспыхивали золотистые звездочки. Янка-а-а-а… что делать будем, мать? Я тихонько всхлипнула, выгнувшись, и предприняла последнюю попытку, чтобы совесть осталась чиста:

— М-милорд… пож-жалуйста… — вышло едва слышно, и непонятно, что я имела в виду, чтобы отпустил или продолжил.

— Хотела бы на ее месте сейчас оказаться, Ян? — следующий провокационный вопрос Эрсанна вызвал новый всплеск возмущения, щедро приправленного замешательством.

А учитывая, что Морвейн-старший продолжал медленно ласкать мою грудь, тогда как его отпрыск в соседней гостиной не отрывался от Аллалии, эмоции, вызванные всем этим, затопили с головой. В них утонули последние остатки сопротивления, я не смогла откопать в поплывшем сознании ни одной мало-мальски годной отмазки, и… да, я хотела оказаться на месте леди. Только чтобы вместо этого дружка Эрсанн…

— Я-а-а-а-ана-а-а-а, — требовательно позвал милорд, шире распахнув лиф и стянув с груди сорочку. — Хотела бы?

Э-э-э-э, к чему это он спрашивает? Последняя здравая мысль рассыпалась сверкающей пылью, потому как теперь моей грудью занимались уже две руки Эрсанна, и… это было восхитительно… Я уже и не помню, была ли моя грудь раньше такой чувствительной к прикосновениям. Похоже, организм, почуяв, что ему наконец-то дадут то, чего он долгое время был лишен, на полную включил инстинкты и отключил здравый смысл. А тут еще эти настойчивые

губы, приступившие к изучению моей шеи сзади, где вообще все слишком… Я нагнула голову, крепко зажмурившись, от рваного дыхания сердце билось тяжело, с перебоями, мне катастрофически не хватало воздуха. И я совершенно не участвовала в том, что мое тело самым подлым образом предало, выгнувшись сильнее и теснее прижавшись к бедрам Эрсанна. Да еще и слегка потерлось о внушительную выпуклость… Яна-а-а-а-а, что творишь.

— Да… — снова всхлипнула, сдавшись на милость ощущений, умелых и настойчивых рук Эрсанна и собственной испорченности, кайфующей от происходящего.

Глава 8

Отметив, что ладони моего соблазнителя переместились сначала на талию, а потом скользнули ниже, я даже не попыталась вырваться и покинуть злополучную гостиную. Знала, бесполезно, у Морвейна-старшего отличная реакция, а то еще и магией воспользуется. Да и, будем честными, Яна, тебе хочется продолжения. Хочется, чтобы Эрсанн не ограничился поцелуями и грудью, между ног все сладко ныло в предвкушении, и извечная неловкость, когда приходило осознание происходящего, отодвинулась на задний план. И плевать, что в гостиной светло, я все равно стою спиной к Эрсанну, не вижу его лица, а он — моего.

— Тебе нравится наблюдать, Яна? — он вернулся к одному из первых вопросов, хриплый, чувственный шепот музыкой отдавался в ушах, заставляя сердце бухать в груди десятикилограммовой гирей.

Дыхание, такое же прерывистое, как у меня, щекотало шею, разгоняя волны обжигающих мурашек, а пальцы Эрсанна неумолимо тянули вверх подол платья. Пусть… Потом, когда окажусь одна, буду разбираться и со стыдом, и со смущением, что поддалась соблазну, да еще и такому… неправильному… Пока я собиралась с духом для ответа, отец Лореса продолжил выкладывать замысловатую мозаику из нежных поцелуев на моей шее сзади, и я кусала губы, чтобы не стонать уже в голос, позабыв о соседях в смежной гостиной. Я приоткрыла глаза посмотреть, а что же там сейчас происходит, и увидела очередную завлекательную картину. Леди Аллалия стояла, опираясь одним коленом на диван, держась за спинку и выгнувшись, из приоткрытого рта вырывались громкие стоны, а на лице блестела испарина. Сзади пристроился приятель Лореса, придерживая партнершу за попку, и от его резких, быстрых движений мышцы внутри сжались, воображение заработало, отчего лицу снова стало жарко от прилившей крови. Сам Лорес, в распахнутой рубашке, наблюдал за действом с ленивой усмешкой, сидя на диване, и медленно расстегивал ремень на штанах.

От острого приступа смущения перехватило дыхание, я отвернулась и вспомнила о вопросе Эрсанна. Ответ вырвался помимо моего желания — подол платья поднялся уже выше колен, и это, черт возьми, волновало и нервировало почище зрелища в соседней комнате.

— Д-да…

— А то, что я делаю, нравится? — следующий коварный вопрос, и снова замешательство, секундное осознание, что происходит, всплеск стыда — перед глазами вдруг кратковременной вспышкой проносится давнее воспоминание, на несколько мгновений окунув в прошлое.

…Кухня, мать, потрясающая моим дневником, ее перекошенное лицо.

— …Дикость какая, Яна, как ты могла? Ты думаешь вообще, головой? Сколько вас там было? Групповуха, что ли? Ян, как не стыдно, и что за распущенность, расцарапанная спина? Это неприлично, Яна, как и засосы. Ну чего молчишь? Ты хоть имя знаешь? Вы предохранялись? Бож-ж-ж-же мой, и это моя дочь…

Конечно, все было совсем не так, как она поняла из моих сумбурных высказываний в дневнике, где больше эмоций, чем описания того, что произошло. Но факт остается фактом: дерьма мамочка вылила тогда на меня много, надолго отвадив желание повторить приятный эксперимент с сексом.