Служение Отчизне
Шрифт:
Задание выполнено, штурмовики поработали хорошо. Идем назад, пересекаем Дунай, скоро и аэродром.
Слышу голос Прохорова:
— Скоморох, благодарю за прикрытие, мы уже дома. До новой встречи в воздухе!
— Рады служить славным боевым труженикам.
Я осматриваю четкий строй «илов»: идут красиво, крыло в крыло. Никто им не угрожает, можно и уходить. Но что-то удерживает меня, хочется еще немного пройти рядом с «горбатыми», перекинуться словцом-другим с Прохоровым — славным веселым парнем. Только начали переговариваться, вдруг слышу:
Осматриваюсь — «худые» подкрадываются к штурмовикам снизу. А мы вверху, километрах в трех. Ближе всех к противнику — Цыкин.
— «Горбатые», убирайте шасси. Цыкин, атакуй! — передаю по радио и тоже спешу наперерез вражеским истребителям. Издалека открываю навесной заградительный огонь — не действует, немец идет прямо к «идам». Я подхожу ближе, снова даю очередь — «мессершмитт» уходит. Цыкин сорвал атаку второго. Подоспели Горьков с Кисляковым. Враг стал уходить. Мы устремились в погоню. Зло нас взяло: обнаглели фашисты, надо их проучить. За Дунаем настигаю «мессершмитта», сваливаю его первой очередью. За вторым идет Цыкин, да что-то торопится.
— Миша, не спеши, спокойнее, прикрою.
Миша Цыкин по всем правилам провел атаку, от выпущенной им длинной очереди «месс» клюнул носом и взорвался.
Мне вспомнились слова Героя Советского Союза полковника Баланова, сказанные нам, молодым летчикам, в Адлере:
— Ведомый не только прикрывает, но и атакует, когда нужно.
Сейчас это вошло в нашу повседневную практику.
На аэродроме я поздравил Мишу Цыкина с очередной, четырнадцатой победой. Это был наш последний совместный воздушный бой.
Бои продолжаются, вот уходит на задание группа «лавочкиных» во главе с Мишей Цыкиным.
Через 10—15 минут кто-то из наших летчиков говорит:
— Цыкин дерется.
— Мише везет, — бросает Калашонок, и в это время мы, подойдя к радиоприемнику, слышим:
— Сбил, горит!
— Это какой у него? — спросил Леня Капустянский,
— Пятнадцатый, — ответил заместитель начальника штаба полка майор Павлов.
— Чего лясы точите, — на ходу сказал Онуфриенко, — у кого готовы самолеты, в бой!
И в это время слышим голос Цыкина, в кабине разорвался снаряд… Летчики врассыпную по самолетам! Командир полка у радиостанции руководит взлетом.
Раненный в живот Миша продолжает отбиваться от «мессершмиттов».
Мой самолет как раз заправили горючим. Я занял место в кабине, запустил мотор, включил радио.
— Ранен вторично, выхожу из боя, — услышал голос Цыкина.
Быстро взлетаем, спешим в район боя, а Миша уже заходит на посадку.
Не встретив в воздухе ни одного фашиста, возвращаемся. Спешу узнать, что с Мишей. Его уже увозят на санитарной машине. В сторонке стоит его подбитый самолет. Бегу к нему, заглядываю в кабину: она вся в крови.
Отправили Мишу во фронтовой госпиталь. Там хирурги забыли, когда спали: столько у них работы. Цыкин ждет очереди на операцию. А состояние его крайне тяжелое. Мы — к начальнику госпиталя, добиваемся, чтобы
Результатов ждали часа три. Потом вышел хирург.
— Слишком много в нем осколков, — сказал он. — Уезжайте, дело долгое.
Мы вернулись крайне расстроенными, оставив Мишу на грани смерти. К счастью, его крепкий организм выстоял. Цыкин вернулся к нам в мае, попробовал летать на истребителе, но на высоте свыше семи тысяч почувствовал острые боли в животе: что-то там не так срослось.
Успешно действовал наш 31-й полк. Только летчики нашей эскадрильи в воздушных боях над озерами Веленце и Балатон сбили около 20 самолетов и совершили более 100 штурмовых ударов по войскам противника на поле боя.
В марте все летчики переучились на Ла-7. Это сразу резко повысило боеспособность эскадрильи, полка. Все были очень довольны новыми машинами, сожалели, что они не поступили в полк раньше.
…Очень быстро меняем аэродромы. Это объясняется тем, что, остановив и обескровив гитлеровскую группировку у Балатона, войска 3-го Украинского фронта 16 марта перешли в решительное и успешное наступление, очищая остатки венгерской земли от захватчиков.
С вводом в бой 6-й гвардейской танковой армии к 20 марта фронт наступления заметно расширился. Враг яростно сопротивляется, но стремительные действия наших войск, поддерживаемые авиацией, привели к охвату и почти полному окружению 6-й танковой армии СС. Остался узкий коридор около трех километров. Отход врага превратился в бегство. Штурмовая и бомбардировочная авиация концентрированными ударами громила врага. Вот выходит на задание группа штурмовиков под командованием Героя Советского Союза капитана Г. Ф. Сивкова. На дорогах большое скопление танков, бронемашин. Первый удар по голове колонны — пробка. Затем каждый летчик выбирал цель и уничтожал ее… Один за другим раздаются оглушительные взрывы, возникают пожары.
— Я воюю с начала войны, — говорил после посадки Г. Сивков, — но по такому скоплению боевой техники приходилось действовать редко.
Успешно дрались и другие летчики-штурмовики. 3 апреля группа штурмовиков, ведомая старшим лейтенантом Н. А. Шмелевым, обрушила удар по железнодорожному эшелону с фашистскими войсками. Зенитчики открыли шквальный огонь. Вокруг штурмовиков заклубились разрывы снарядов, огненные трассы полосовали небо. С каждой секундой небо все плотнее заволакивало разрывами. Но ничто не могло остановить наших славных соколов.
Во время второго захода в самолет лейтенанта П. И. Орлова попал снаряд, за самолетом тянулся черный шлейф дыма.
— Орлов, ты подбит, выходи из боя, — передал ведущий.
— Успею, товарищ командир. Мы еще повоюем, — ответил Петр. Двадцатидвухлетний коммунист Орлов был настоящим бойцом. Бить фашистов, пока глаза видят землю, руки способны управлять самолетом, — вот его девиз. И он не вышел из боя, смело повел Ил-2 в очередную атаку. Второй снаряд вызвал пожар. Летчики наперебой закричали: «Петя, горишь!»