Служители темных сил
Шрифт:
Она вышла из здания Совета и направилась в сторону дворца, погрузившись в невеселые раздумья. Она прошла через сад и уже подходила к особняку, как вдруг дверь сарая для садовых инструментов отворилась и оттуда вышла Изоэльда. Фрина быстро шагнула в сторону и спряталась за шпалерой с клематисами, где и замерла, боясь вздохнуть. Мачеха огляделась, но не заметила Фрину. Она закрыла за собой дверь и спокойно, но целеустремленно зашагала в направлении дворца, на ходу поправляя длинные светлые волосы.
Фрина ждала, не двигаясь с места.
Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Она подождала еще немного. Наконец дверь сарая снова приоткрылась и через порог перешагнул первый министр. Фрину вдруг охватило дикое, нестерпимое желание завизжать и выплеснуть в крике обуревавшие ее чувства. Ей хотелось вцепиться в глотку Теонетту и задушить его. Ей хотелось убивать его медленно и с наслаждением, слушая его мольбы о пощаде.
Но вместо этого она продолжала стоять не шевелясь, глядя, как он шагает обратно к зданию Совета. Когда он поравнялся со шпалерой, за которой она притаилась, она вышла из-за нее и загородила ему дорогу.
— Добрый день, первый министр, — жизнерадостно поприветствовала она его.
Теонетт, высокий, с резкими и острыми чертами лица, которые некоторым кажутся привлекательными, явно опешил. Его темные глаза с ужасом и удивлением уставились на нее.
— Принцесса, э-э… и вам доброго дня. — Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. — Вы работали в саду?
Ага, пытается разнюхать, что она видела! Фрина одарила его невинной улыбкой.
— Нет, я возвращалась из гостей и остановилась полюбоваться клематисами. А вы, первый министр? Вас тоже привлекли цветы в нашем саду?
Улыбка мужчины была вымученной и напряженной.
— Нет, я забирал кое-что из своих покоев для вашего отца. Кое-какие бумаги.
Он явно не собирался показывать их ей, а она не стала просить его об этом. Какой смысл? Вместо этого она кивнула как ни в чем не бывало и повернулась к нему спиной.
— Да, кстати! — внезапно воскликнула она, резко обернувшись. — У вас чем-то испачканы губы, в уголке. Там какое-то красное пятнышко. Это кровь?
Теонетт машинально поднес руку к губам и вытер их. Но когда он взглянул на свои пальцы, то ничего не увидел. Фрина любезно улыбнулась ему, когда он перевел на нее взгляд.
— Думаю, вы поняли меня правильно, первый министр. Доброго вам дня.
И она летящей походкой устремилась прочь, напевая какой-то веселый мотивчик.
Глава 23
Старик вернулся через неделю, но юноше кажется, что его наставник постарел на целую жизнь. Он поседел еще сильнее, в уголках его глаз залегли глубокие морщины, и от всей его фигуры веет неизбывной печалью. Юноше нет нужды спрашивать, добился ли наставник желаемого. Он и так видит, что не добился.
— Он не стал даже слушать меня, — говорит ему старик. — Он отмахнулся от моих советов и не пожелал хотя бы задуматься над тем, что я ему говорил. Он просто улыбнулся и сменил тему, давая понять, что все мои старания совершенно излишни и бессмысленны.
Старик качает головой.
— Он слишком глубоко погрузился в себя. Он больше не видит мир таким, каков он есть, равно как и не понимает, в кого превратился сам. Он больше не осознает, что значит владеть посохом. Он забыл, что дал клятву, забыл о том, какому делу обязался служить. Он не говорит об этом прямо и даже не намекает на это. Но это видно по его отстраненности, по сузившемуся кругу его интересов и даже по его глазам. Я не смог достучаться до него.
— И что теперь будет? — спрашивает юноша.
Старик умолкает, глядя на свои руки и черный посох, который сжимает одной из них.
— Ничего, чему мы смогли бы помешать, — отвечает он наконец.
Сказав это, он замолкает. Поначалу юноша намеревается расспросить его о подробностях встречи, но понимает, что сейчас старику не хочется говорить на эту тему. Они возвращаются к образу жизни, который вели до отлучки старика. Он вновь принимается обучать и наставлять юношу, а тот старается ничего не упустить. Дни текут один за другим, как раньше, и жизнь возвращается в прежнее русло.
Пока однажды, в день такой ясный и прозрачный, что кажется, будто границы долины перестали существовать, а слои облаков, туманов и дождей рассеялись навсегда, к ним не приходит носящий второй черный посох, тот самый, что не пожелал слушать наставника юноши.
Юноша и старик сидят на склоне холма и глядят вниз, на долину, вновь рассуждая о том, как магия черного посоха способна изменить образ мыслей того, кто носит его; похоже, наставник юноши в последние дни только об этом и думает. Власть развращает, и, если не помнить об этом и не держать себя в узде, она полностью подчинит себе того, кто пользуется ею. Такова плата за владение ею, это — постоянный риск, о котором нельзя забывать. Необходима крайняя осторожность даже при незначительном ее применении, потому что власть магии посоха подобна волшебному эликсиру, который постепенно накапливается внутри тела, ломая любое сопротивление. Это можно терпеть, но этим ни в коем случае нельзя наслаждаться. Может показаться, что опасности на самом деле не существует, особенно в такие вот спокойные времена, когда применять силу приходится очень редко. Но понимание того, что означает пробуждение силы посоха, поможет тому, кто его носит, остаться в живых и сохранить рассудок.
Старик умолкает, смотрит вниз, на дальний лес, откуда они пришли сюда, и медленно поднимается на ноги.
— Он здесь, — говорит он.
Поначалу юноша не понимает, кого он имеет в виду. Но через пару секунд из-за деревьев выныривает фигура, напоминающая изможденный призрак. В руках у нее черный посох, и юноше все становится ясно. Эльф словно восстал из мертвых, его одежда потрепана и испачкана, лицо сморщено и изуродовано, а плечи поникли так, словно он тащит на себе собственный надгробный памятник. Какое-то время юноша смотрит на него, не веря своим глазам, не в силах осознать, что означает его появление здесь. Но его наставник уже понял все, и он шагает вниз, навстречу незваному гостю, обеими руками прижимая к груди свой черный посох.
— Приветствую тебя, брат! — кричит ему изможденный Эльф, и его хриплый голос оказывается таким же изношенным, как и он сам. Он держится расслабленно и непринужденно, словно заглянувший на огонек старый приятель. Но юноша интуитивно понимает, что это только видимость.
— Я — не твой брат, — отвечает его наставник. — Не называй меня так. Зачем ты пришел?