Служу Советскому Союзу 2
Шрифт:
— В чем причина нашего задержания? Чего молчишь, фриц? — спросил Дорин, когда молчаливый охранник просовывал еду.
Тот не ответил и закрыл дверь. Вот и весь разговор. Нам тоже говорить особо не хотелось, но и молчать было тоскливо. Основной тон задавал Головлев. Он рассказывал про свою жизнь, параллельно выпытывая про нашу. Я особо старался не распространяться. Выдал пару легенд из прочитанного или из чьих-то воспоминаний. Дорин тоже был неразговорчив.
На улицу упали сумерки.
Дорин оглянулся на нас:
— Ребята, это вообще
— Может, подкоп сделаем? А что? Я в книге читал, — сказал Головлев.
— Про Монте-Кристо? — на всякий случай спросил я.
Тот кивнул в ответ.
— Так там аббат Фариа три года рыл подкоп и попал в камеру к Дантесу, — на всякий случай уточнил я. — И потом они вместе рыли другой подкоп. Вот только Дантес сбежал не по подкопу, а подменив тело умершего аббата своим. Кто будет аббатом?
— Я коммунист, мне аббатом быть нельзя, — ответил майор.
Я чуть не заржал, но понял, что он вовсе не шутил. Ну да, был серьезен, как танк. И смотрел на дверь, которая и не думала открываться больше.
— А я слишком много грешил, чтобы в святые отцы подаваться, — хохотнул Сергей.
— Мда, эта идея отпадает. Надо искать другой вариант, — кивнул я.
Чтобы как-то занять себя, я подошел к двери и начал её осматривать. Обычная дверь. Петли укрепленные, так просто не сорвать. Я успел заметить, что снаружи обшита ещё металлическими листами. Решетка на окнах тоже стояла на совесть. Подобную решетку принято ставить в психбольницах, чтобы особо буйнопомешанные не убегали. Я подпрыгнул, повис и подтянулся.
Нет, такую только выдергивать с помощью троса и трактора. Сделано с немецкой тщательностью.
Что же делать? Ждать, пока за нами придут?
Вот только что-то мне подсказывает, что придут за нами не просто так. И будут нам задавать вовсе не вопросы…
Зачем мы сдались? Можно же было… А что можно было? Против пуль с кулаками лезть? Так это только в сказках и фильмах бывает. В реальной жизни всё не так. В реальной жизни всё бывает гораздо хлеще. Но я не полез на де Мезьера не потому, что опасался за свою шкуру, а потому, что выстрелами могло зацепить людей рядом. А они-то ни в чем не виноваты.
Я посмотрел на Головлева. Он хмуро ковырял ложкой в миске с кашей. Его мысли относительно подкопа выглядят дурацки, но вот относительно побега…
— Серега, а ты притворяться умеешь? — закинул я удочку.
— Смотря что нужно делать. В школе участвовал в театральных постановках, даже думал в училище поступать…
— Надо изобразить умирающего от отравления. Сможешь? Похрипеть там, попускать слюни. Пёрнуть даже можно, чтобы выглядело убедительно.
— Думаешь сработает? — Головлев с сомнением посмотрел на меня.
— В любом случае, пока не попробуем — не узнаем, — пожал я плечами.
— А может дождемся до освобождения? Выясним, что от нас хотят… — с сомнением посмотрел на меня Сергей.
— Я изображу. Скажи, где лечь и что делать, Борис, — откликнулся Дорин.
— Вот тут вот, чтобы от дверей не было видно, и им пришлось чуть больше приоткрыть, — показал я на лавку в дальнем от двери углу. — Нужно будет стонать как можно громче. Дальше я встану за дверью и выскочу, как черт из табакерки. Уверяю вас — драться я умею. А дальше вырвемся на свободу, сообщим куда нужно и накроем всё это осиное гнездо.
— Так себе план, — покачал головой Головлев.
— Всё-таки лучше, чем пятнадцать лет рыть подкоп, — парировал я в ответ.
— Не, ну я бы подождал. Вдруг там чего в самом деле спросят и отпустят? — проговорил Сергей.
— Серега, это не штази. Те не стали бы рисковать с рукоприкладством, — теперь уже пришла моя очередь качать головой. — Тем более советских солдат. Это попахивает совершенно другим дерьмом.
— Борь, я готов! — сказал Дорин, улегшись на лавку.
— Добро. Тогда начинаем. Стенай как можно более убедительно.
Дорин улегся ближе к окну, схватился за живот и начал:
— А-а-а! А-а-а! Кишки огнем горят! А-а-а! Живот!
— Геннадий! Гена! — крикнул я в сторону двери. — Что с тобой?
Я показал оттопыренный большой палец и покрутил кистью, мол, продолжай.
— А-а-а!! Как же больно! А-а-а! — надрывался Дорин.
Мои кулаки заколотили по двери:
— Эй, есть там кто? Тут человек умирает!!! Гена, держись!!! Гена!!!
— А-а-а!!! Не могу!!! Как больно!!!
Серега переводил взгляд с одного на другого. Один лежал и стонал, второй колотил в дверь и пытался воззвать к чувствам пленителей.
— Помогите!! Да что же вы за люди-то такие?!! Помогите, тут майор умирает!!!
Мой слух уловил звук отпираемой двери. Я тут же отскочил в сторону и приготовился атаковать вошедшего, но…
Как только дверь чуть приоткрылась, как Серега сразу же завопил:
— Он за дверью спрятался! Ахтунг! Он спрятался за дверью! Это ловушка!
Признаться честно — такого я не ожидал. Не ожидал, что человек, с которым мы были в одинаковом положении вдруг возьмет, да и предаст. Не ожидал… Потому упустил момент, когда можно было начать действовать. А впрочем, такого момента и не было — в мою сторону сразу же уперлось дуло пистолета.
И смотрел на меня пистолет так, как будто рука, его державшая, без раздумий нажмет на курок.
— Что же ты делаешь-то, сука! — проговорил Геннадий.
— Извини, товарищ майор, но так нужно, — улыбнулся Сергей.
— Зачем, Серега? — только и спросил я, наблюдая, как в нашу камеру заходит с улыбкой Лотар де Мезьер.
К нам зашёл ещё один человек. Только у этого человека вместо пистолета был автомат. Впрочем, это тоже доставляло мало радости. Чувствовалось, что оружие может быть применено при малейшем шухере.