Смерть белой мыши

Костин Сергей

Так бы, скажу честно, поступил и я. Но чем целый день может заняться человек, на которого охотятся и у которого соответственно связаны руки? Будь у меня чистая машина, я бы покрутился по городу, пообедал бы где-то в неторопливом субботнем ритме, потом еще покатался и подъехал бы к Ольге, как и договаривались, вечером.

Однако до вечера мне нужно было еще продержаться. Мои метания по городу, в котором меня искали десятки, а может, и сотни профессионалов, по закону больших чисел должны были быть рано или поздно прерваны. Раз почувствовал какое-то перенасыщение —

уходи с площадки. Потом что-нибудь вырисуется, а если не отвести непосредственную опасность, то и этого потом не будет.

Собственно, мне нужно было дождаться своего испанского паспорта. Документы я запросил еще вчера, по идее, сегодня должны были доставить. Только что-то не спешили.

Интересно, кто их подвезет? Хорошо бы Лешка Кудинов — мой единственный друг из старой жизни, который знает и про новую. Или не так — самый близкий друг, который знает и про мою старую жизнь, и про новую. Лешка обожает подстраховывать меня на операциях. Нелегальную разведку ему пришлось оставить, он теперь работает в Лесу, но к кабинетной работе душа у него не лежит. Хотя, конечно, задание это — привести документы и возвращаться — не для профессионала его класса. И, может, он сейчас занят в какой-то другой стране.

В этих размышлениях я дошел до Ольгиного подъезда. Код такой же, как номер квартиры. А вот и ее веселый голос: «Открываю, пятый этаж». Она и по телефону откликнулась с радостью: «Приезжай! Я только что из магазина, но и готового найдется, что перекусить».

Лифт угрожающе поскрипывал, но с работой своей пока справлялся. Я посмотрел на себя в зеркало — а здесь тоже было зеркало, явно наклеенное его производителем в рекламных целях, с коротким списком услуг на эстонском и телефоном в самом низу. Мое отражение одобрительно кивнуло мне: видишь, как промыслительно мы сохранили паричок.

Дверь в квартиру уже была распахнута настежь. Я вошел. Ольга в переднике помахала мне рукой с кухни.

Хотя со времени моего звонка прошло около часа, наносить боевую раскраску она не стала. На Ольге была белая майка с написанным на ней, похоже, программным заявлением на французском языке: «Je suis comme je suis», «Какая есть». Под передником летние брюки из какой-то мешковинки, мне нравятся такие, на ногах — уличные шлепанцы.

Она просияла, увидев мою корзинку с цветами, и, поколебавшись секунду, чмокнула меня в щеку.

— Я поставлю вино в холодильник? — спросил я.

— Конечно.

Холодильник, в котором еще утром царило запустение, был полон: груда овощей, пластмассовые плошки с салатами, какие-то нарезки.

— Я тоже что-то прикупил, — сказал я. — Выложу туда?

И это мне было позволено.

Что теперь? Помочь Ольге с готовкой? Как-то это было неправильно. «Неправильные действия офицера». Мы ведь познакомились только вчера вечером и уже проскочили массу этапов. Видимо, Ольга это тоже почувствовала.

— Слушай, Саша, — я же был Александром, — не мешай мне, ладно? Иди в комнату, поставь музыку, в книгах поройся. Хорошо?

— Можно, я залезу в интернет?

— Конечно. Компьютер без пароля.

Я

покрутил своим наладонником.

— У меня все свое. А вай-фай, я заметил вчера вечером, ты щедро распространяешь на все окрестности.

Я объяснил Ольге про пароль, вызвался его установить и сделал это. В качестве пароля хозяйка роутера выбрала русское слово «Сияние». Не банально. Компенсирует бессознательно свое скромное, в пастельных тонах, обаяние? Хотя бабочкой-поденкой она мне уже не казалась.

Ну хорошо, есть у нас что-нибудь новенькое? Сообщение из Конторы было предельно минималистским: «16.09 в 16:09 Ратушная площадь». Внешность курьера и условный знак не описывались — значит, я этого человека знал. Точно Лешка! Да и сообщение с повтором цифр — это на него похоже. Для Кудинова все наши игры — действительно игры.

Я посмотрел на часы — начало третьего. Ужин точно отменялся, обед хорошо бы ускорить. Проблема ночевки снималась, но это не означало, что я буду спать в гостинице. Мой друг Лешка, правильнее Алекси, как он сам представляется со времен нашей молодости, в своем Лесу раскисает и плесневеет, как старый гриб. Так что когда он вырывается на оперативный простор, на месте его не удержать. Черт, вдруг все же едет не он?

Я пошел на кухню.

— Знаешь, — сказал я Ольге, — человеку, который отменил со мной встречу, в итоге удалось освободиться. Он вечером улетает и просит подъехать к нему в Старый город к четырем. Извини, что так получается, но сама понимаешь — бизнес есть бизнес.

По мере того как я говорил все это, взгляд Ольги грустнел. Она посмотрела на электронные часы на микроволновке.

— Тогда рыбу оставим на ужин?

Это был тест. Настоящий вопрос был: «Но на ужин-то ты вернешься?»

— Давай! — бодро согласился я, прекрасно зная, насколько это маловероятно.

Ольга смела с кухонного стола все лишнее. Мне нравится — это, наверное, генетическое, — что русские охотно едят на кухне, даже с гостями, когда их немного. Все под рукой: кончилась выпивка — дозаправились из холодильника, чаю захотелось — только зажечь конфорку. Мне также нравится — даже если, как сейчас, горизонтальных намерений у меня никаких — это напряжение между разными полюсами: плюс и минус, ан и инь. Мне нравятся недосказанности и иносказания, когда произносятся одни слова, а смысл в них вкладывается совсем другой. Кто это говорил — опять Ницше? — что у настоящего мужчины два желания: опасность и игра. Поэтому он хочет женщину — как самую опасную игрушку.

Я вспомнил тех прохожих в Старом городе, чей разговор я невольно подслушал. Как он сказал? «Есть разница, нравится ли тебе та или иная женщина и трахнул бы ты ее или нет». Полностью согласен, полностью. Только вчера мне Ольга не очень-то и нравилась, а вот трахнуть ее я был готов. А сегодня наоборот: она мне нравится, но чисто дружески.

Так что с тех пор, как для меня отпала необходимость обольщать, мне с Ольгой стало легко. Это была легкость разговора с умным попутчиком в купе, которую усиливало притяжение магнитных полей. Наверное, еще и вино.