Смерть белой мыши
Шрифт:
— Это он?
— Он.
— По мне, так чисто.
— И по мне, чисто.
Светить своего напарника я не собирался. Убедившись, что связник пришел на встречу один, я пошел к центру сквера, где стояли скамейки. А Кудинов сел за руль своего «рено». Ему предстояло наматывать вокруг нас круг за кругом. Он будет исчезать из моего поля зрения секунд на пятнадцать — двадцать, объезжая театр и соседнее здание на улице Отса, и, учитывая светофоры, примерно на минуту, чтобы обогнуть «Виру» и еще пару новых комплексов прямо за отелем. В остальное время я при первых признаках опасности мог пересечь сквер,
Свободных скамеек в этот теплый денек не было. Мамаши с детьми, пенсионеры с газетами, влюбленные с цветами, а одну скамейку целиком занимал вытянувшийся на ней спящий бомж в зимней куртке с капюшоном. Идиллия! Мы с Августом пожали друг другу руки и тоже стали наматывать круги — только Лешка по часовой стрелке, а мы — против.
— Чтобы между нами больше не было недомолвок, — начал мой связной. — Я работаю в полиции начальником бригады наркоконтроля. Но сейчас всех задействовали на этом покушении.
— Вы какую версию проверяете?
— Меня направили в помощь группе, которая занимается неонацистами.
— Это хорошо.
Я скользнул глазами по Лешкиному «рено», который проехал мимо нас и скрылся за театром.
— Хорошо, да не совсем. Вы должны понимать, здесь в спецслужбах есть разные люди. Кто-то из них совсем не хочет, чтобы виновными в покушении признали неонацистов.
— Не хотят лишний раз дразнить международную общественность?
Август с досадой покачал головой:
— Если бы только это. Я пока не могу понять, в чем там дело, но мне кажется, что все это дело пытаются, как вы это говорите…
— Спустить на тормозах?
— Точно.
Смотри-ка, не успел я и четверти круга пройти, а Лешка опять едет. Я понял его тактику: он на открытом месте ехал медленно, а когда скрывался из виду, прибавлял газ.
— А почему это может быть опасно для меня?
— Именно потому, что эта версия стала основной. Джип нашли сгоревшим, улик там, естественно, никаких. Хейно Раат и его ближайшие друзья где-то прячутся. Их обложили со всех сторон, по всем возможным адресам. Однако часть людей действительно пытается их разыскать, а кое-кому выгодно, чтобы, даже когда их задержат, против них не было никаких доказательств. Это же вы были в Вызу во время ночного нападения?
Я кивнул.
— И вы же оказались на месте преступления, когда взорвали такси. Других свидетелей не было ни там, ни здесь. Если вы исчезнете — исчезнете совсем, — останутся только материальные улики. Но их могут и не найти, их могут оспорить в суде, они, в конце концов, могут и пропасть. Вы понимаете?
Я понимал.
— Одного человека им удалось убрать. Вы же нужны им вдвойне, — не рассчитывая на мою сообразительность, все же сформулировал Август.
— Но какие у этих молодцов возможности разыскать меня? Всей таллинской полиции и спецслужбам до сих пор не удалось это сделать. Я понимаю, что, если я окажусь в участке, со мной может произойти несчастный случай, или я, например, вдруг решу повеситься на простыне.
— Например. Но не исключено, что как только в полиции узнают, где вас искать, первыми до вас доберутся какие-нибудь незасвеченные друзья Хейно Раата.
Лешка шел на второй круг. Он не может колесить так до вечера, это скоро станет подозрительным.
— Но
— Это ваш основной шанс выжить, — сказал мой связной. — Только как я могу срочно предупредить вас об опасности?
Купить еще одну местную сим-карту и сообщить ему номер? Но тогда отследить мой мобильный и меня вместе с ним будет проще простого. Даже если он в случае опасности пошлет мне эсэмэс, а я буду включать телефон каждый час на тридцать секунд. Мне все равно придется после каждого выхода на связь срочно перебираться в другое место.
— А в скайпе в принципе можно оставить сообщение, которое я смогу прочесть, когда подключусь?
— Не знаю, не уверен. Лучше вызывайте меня не реже, скажем, чем раз в два часа. Эту ночь, по крайней мере, вряд ли кто-то из нас проведет в своей постели.
Для этого нужно все время иметь интернет. Что делать, мы же с Лешкой выбрали риск.
— Нам с вами действительно лучше больше не встречаться, — сказал связник. — Не дай бог, кто-то заподозрит, что я на связи с одним из главных разыскиваемых.
— Это правда, — согласился я. — Можете проверить еще одну информацию? — Август кивнул. — В соседней даче в Вызу живет некая Марет, фамилии не знаю. Анна — ну, потерпевшая — подозревала, что в ее доме прячется какой-то мужчина. И что он как-то связан с белыми мышами и всем остальным.
— Мы проверим. И вот еще. — Август достал из кармана небольшой целлофановый пакет, какие дают в аптеках или в магазинах компакт-дисков. — Это на самый крайний случай.
Я взял пакет. В нем был небольшой пистолет, какой дама может носить в сумочке. Из тех, какие годятся только для стрельбы — для устрашения больше сгодился бы детский, водяной. Но в данных обстоятельствах любое оружие было совсем не лишним.
— Спасибо.
Связной собрался уходить.
— Август, — остановил я его, — почему вы мне помогаете? В такой ситуации?
Мой связной усмехнулся:
— Не люблю, когда дурно пахнет.
7
Мой испанский паспорт, а также удостоверение Интерпола были на имя Эстебана Сорра. Выбор этот, продуманный мною лично, был неслучаен. В испаноязычной стране чем больше распространены имя и фамилия, тем меньше шансов, что их запомнят. «Какая-то простая фамилия, — будет потом ломать голову мадридский, мексиканский или колумбийский полицейский, который держал мой паспорт в руках. — Гонсалес? Лопес? Фернандес?» Однако в других странах, наоборот, лучше, чтобы твои имя и фамилия как можно меньше ассоциировались с общераспространенными. Такому полицейскому тоже будет трудно их запомнить, только по другой причине — он их прочел и тут же забыл.
С этим паспортом я уже не раз проходил проверку в аэропортах, так что был в нем уверен. За сотрудника Интерпола я выдавал себя только однажды — ну, не считая Таллина, — тоже прошло нормально. Однако контроль документов — момент всегда ответственный; волноваться не надо, но внимание требуется. Наконец, я уже сделал то, что намеревался сделать уже несколько раз: разорвал свой седой парик и выбросил его в урну на заправочной станции. Я говорю все это потому, что на выезде из города нас с Кудиновым остановил мобильный блокпост.