Смерть этажом ниже
Шрифт:
И тут он увидел, как один из них сорвался и черной кляксой, растопырив руки, полетел вниз… Что было дальше, Шубин не видел. Вертолет скрылся из глаз.
Руслан зло кричал по-грузински.
Шубин не знал, видела ли это Эля — она склонилась над плачущей женщиной в обгоревшей шубе.
Но оказалось, что Эля все видела. Потому что она сказала подошедшему к ней Шубину:
— Ты умный, что повел меня по лестнице. А то бы мы точно погибли. Мы бы последними поднимались, правда?
Они оттащили подальше от здания
Теперь, когда наступала реакция на эту, так еще и не кончившуюся ночь — была половина пятого, еще далеко до рассвета, — Шубину стало смертельно холодно.
Эля сказала:
— Тут не далеко, если ты со мной пойдешь.
— Конечно, пойду, — сказал Шубин, который понимал, как страшно ей одной возвращаться домой.
— Но ты не дойдешь, — сказала она. — Ты по дороге околеешь.
— А мы побежим с тобой, — сказал Шубин.
Они вышли на улицу. По улице мело. На выходе из гостиничного двора лежал, согнувшись, будто старался согреться, человек, его уже припорошило снегом. Меховая шапка откатилась в сторону и лежала, как пустое птичье гнездо.
Эля наклонилась, подняла шапку и отряхнула, ударяя ею себя по бедру.
— Возьми, — сказала она. — Ему уже не нужно.
— Не надо, — сказал Шубин.
— Давай, давай, — Эля приподнялась на цыпочки и обеими руками натянула шапку на саднящую, обожженную голову Шубина.
— Погоди, — сказал Шубин. — Больно.
Он поправил шапку, она была мала.
— Это в сущности мародерство, — сказал он.
— Твою тоже кто-то носит, — сказала Эля.
Она выглянула на улицу, посмотрела направо, налево. Было темно. Облака, затянувшие небо, подсвечивались пожарами, и на открытых местах по снегу пробегали оранжевые блики.
Они вышли к автобусной остановки. Здесь люди лежали странной грудой, один на другом, будто хотели согреться. Автобус с открытой дверью въехал передним колесом на тротуар и уткнулся в столб.
Эля сказала:
— Ты, конечно, не захочешь, а может, пальто снимем.
— Перестань, — сказал Шубин. — Куда идти?
Шапка грела голову, конечно же, грела, но она была чужая, от нее неприятно пахло…
И в следующее мгновение Шубин очнулся.
Он лежал на мостовой. Эля стояла рядом на коленях, приподняв его голову, и прижимаясь к щеке губами.
— Миленький, — говорила она, — миленький, ну не надо, нельзя, что ты делаешь?
Голова раскалывалась так, что нельзя было двинуть ею, но попытку движения Эля уловила и вдруг принялась ругаться.
— Ты что, — говорила она со злостью. — Ты зачем притворяешься? Поскользнулся, что ли, я не могу больше… ну нельзя же так. Вставай, вставай, простудишься. Тебе что, плохо стало? Ну вот, потерпи немного, придем домой я тебе чаю сделаю.
Шубин с помощью
— Извини, — сказал он, — отвернись…
Он приподнялся на четвереньки, и его вырвало. Это было мучительно, потому что безжалостно выворачивало, пока хоть что-то оставалось внутри. Эля что-то хотела сделать… но Шубин находил силы лишь отмахиваться, отталкивать ее.
Чтобы она не приставала с пустой, как казалось Шубину, заботой, он попытался отойти на четвереньках в перерыве между приступами рвоты, но рука натолкнулась на холодную преграду — красивая девушка лежала на боку, и ее мертвые глаза внимательно смотрели на Шубина.
Шубин отпрянул, и тут же его снова свернуло пружиной приступом рвоты.
Шубин увидел, что Эля набрала в пригоршню снега, подбирая его у столбиков остановки, где было не натоптано. Он слабо ударил ее по руке, снег рассыпался.
— Ты что? Это как вода, охладит, — сказала Эля как больному ребенку, не обижаясь.
— Дура, — сказал Шубин, стараясь подняться. — Не поняла, что ли? Там газ остался.
— Да, — согласилась Эля, так и не поняв. Она подобрала с асфальта шапку и протянула ее Шубину.
— Эля, — сказал он, стараясь говорить внятно и убедительно, — выбрось ее и не трогай ничего, что было на земле. Ничего. Я тоже не сразу догадался. Даже когда понял, что шапка воняет… видно она на мне согрелась… хорошо еще, что доза была невелика. Ты поняла?
— Ой! — Эля отбросила шапку на мостовую, шапка ударилась о днище лежащей на боку машины. Вторая машина стояла уткнувшись в нее помятым радиатором, дверца была раскрыта, и человек, что лежал на переднем сиденье, все еще держался за ручку сведенными пальцами.
— Вытри руки об аляску, — сказал Шубин. — Как следует. И пошли.
Его все еще мутило, во рту было отвратительное ощущение, но он пошел дальше, обходя тела, лежащие здесь особенно тесно. Шубин никак не мог сообразить, почему здесь погибло так много людей. А Эля, которая догнала его, сказала:
— Здесь кино «Космос», понимаешь? Они с последнего сеанса выходили.
— Побежали, — сказал Шубин, понимая, что вот-вот окоченеет совсем.
Ему казалось, что он бежит, но он трусил лишь чуть скорее, чем если бы шел шагом. Так что Эля, идя быстро и часто, успевала держаться за ним.
— Здесь направо, — сказала она. — Мы дворами пройдем.
Справа догорал дом, в котором жила Элина подруга Валя… или Лариса? Значит, близко… Здесь, между домов, росли тополя, голые, мокрые, пустыми были запорошенные снегом скамейки и детские качели. Здесь не было мертвых и казалось, что дома мирно спят под утро.
Они миновали еще один дом. По дорожке вдоль дома стояли пустые автомобили. На скамейке возле клумбы сидели, обнявшись, двое.
Они сидели столь мирно и уютно, что Шубин сделал шаг в их сторону, словно хотел окликнуть.