Смерть это все мужчины
Шрифт:
– Так вот тут, на брелочке есть – Гороховая, дом…
Боже мой, это Тамара Петровна, домработница Коваленского.
– А зачем мне ключи? Вы Лёве отдайте.
– Сашенька, так ведь Лев Осич-то… Сорок дней послезавтра…
– Сорок дней чего?
– Со дня смерти, Сашенька.
– Какое сегодня число?
– Двадцать пятое апреля. Ну, я пойду, вы отдыхайте, поправляйтесь…
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
Надо мной постоянно наклоняются лица, ставят уколы, суют мокрый и холодный градусник. Одно лицо в очках мне понравилось. Оно принесло много пакетов и хотело
– Саня, я никак не пойму, ты меня слышишь или нет?
– Я вас слышу.
– Вас! Ты что! Это я, твоя Фаня.
– Фаня. Здравствуй. Я в больнице?
– Вторую неделю, Сань. Ты что-нибудь помнишь?
аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
– Так. Вспышками. Расскажи, как я здесь оказалась.
– Ты ушла из дома и где-то бродила. Посылала нам всем сообщения, что ты жива и волноваться не надо.
Мы тебя уговаривали вернуться. А потом нам позвонил человек – назвался Петей, – мне и другу твоему Андрею, он объяснил, что тебе очень плохо, что у тебя нервный шок и кровотечение. Ты сказала ему – видишь, без сознания, а соображала, – что надо найти на твоём мобильнике наши телефоны. Мы приехали на Васильевский к этому Пете и забрали тебя. Устроили в больницу, ну а Егор уж потом распорядился тебя в отдельную палату поместить. Денег мне дал, чтобы я «контролировала вопрос». Мы что, мы контролируем.
– Фаня, меня оперировали?
– Чистку сделали, конечно, чтобы остановить кровь. Нет, у тебя там всё в порядке, это всё было от нервов. И ещё, Санечка, врачи сказали – алкогольная интоксикация… я не поверила сначала… у тебя?
– Да, это правда. Я месяц пила.
– Господи, где же ты жила?
– Комнату сняла у одной бабульки. Шлялась по городу и напивалась. Здорово было. Такие мне попадались интересные люди…
– Мы уж нагляделись на одного такого очень интересного Петю. Представляю себе остальных. Петя, кстати, что-то с Ваней подружился, не знаю, за каким чёртом. Опять алкоголик из коммуналки… Саня, надо питаться. Я тебе массу вкусного принесла. Ваня испекла пирожков, как ты любишь. Ты должна обо всём забыть, Саня, кроме здоровья. Только здоровье. Больше ни о чём не думай. Забей на всё. Тебе успокоительное дают?
– Да. Так я спокойна, Фаня. Разве не видно?
ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
Зачем это, фотоаппарат? Уберите. Не надо меня фотографировать.
– Аль, ты что, я и не собираюсь, я с работы, Господи, Аль, ты меня не узнаёшь?
– Андрюшка. Не смотри на меня, я больная вся, выгляжу, наверно, ужасно. Ну что, а какого цвета у меня сейчас глаза?
– Светло-голубые, как небо за окном. Алькин, не переживай ты так. Ты не виновата. Ну, помер и помер. Какая от него радость кому была? Выздоравливай, и мы с тобой обязательно куда-нибудь уедем. Ты и я. Честное слово. Хоть в твой Энск, хоть куда.
– Поздно, милый. Поздно. Где ты был? Где ты был? Почему ты меня оставил одну? Не надо. Ничего не надо. Уходи, не мучай меня. У меня больше нет сил…
аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
– Ну, ты тут как, в принципе? Врачи говорят, на поправку идёшь.
– В принципе нормально.
– Сань, а что с тобой вообще? Такая была спокойная, рассудительная, и на тебе. Прихожу – вещей нет, записка какая-то дурная, телефон отключён. Чего случилось-то? Ты хоть объясни. У тебя в роду были проблемы с психикой?
– Да вроде нет.
– Ну, а что тогда? Красивая, здоровая, ещё молодая. Живи и радуйся. Ты не переживай, я тебя не брошу – что я, сволочь, по-твоему?
– Егор, прости меня. Я тебя обманывала. Я не разумная, я безумная. Я… я совсем тебя не люблю, Егор. Не смогу я с тобой жить. Скучно мне.
– Да ладно. Очень мне нужна твоя любовь. Вы, женщины, что-то голову задурили себе насчёт этой вашей любви. Давай, Саня, попроще, пореальнее.
Заземляйся, а то отлетишь. Что тебе нужно? Ребёнка? Давай сделаю тебе ребёнка, делов-то. Господи. Без проблем. Подлечишься, и сбацаем в лучшем виде. Сиди дома, кашу вари, деток корми. Всё путём, деньги есть. Мужчина должен зарабатывать столько, чтоб как в старину – хватало на жену и двух танцовщиц.
– Спасибо, дорогой. Я подумаю. Звучит так романтично. Надеюсь, вторую танцовщицу ты уже нашёл. Я даже примерно догадываюсь кого.
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
Это уж я совсем не знаю, что такое. Какая-то рыжая кобыла в розовых джинсах упала на колени и ползёт ко мне, простирая руки.
– Шурик! Прости меня! Если ты не простишь, я кинусь в окошко! Шурик! Родной! Он сам позвонил! Сказал, что надо поговорить, и стал про тебя расспрашивать. Я самую малость сказала! Я ничего такого не выдавала!
Не понимаю – а что, персонал не может отфильтровать буйных?
– Женщина, не надо так орать. Я не знаю, где ваш Шурик.
– А! – ужаснулась крошка. – У тебя амнезия. Ты не узнаешь знакомых.
– Знаешь, дорогая, хочу – узнаю, не хочу – не узнаю.
– Не простишь?
– Прощаю. Только денься куда-нибудь. С Егором живёшь?
– М-м.
– Ну и подавись. Отдаю кота в хорошие зубы.
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
– Выздоравливайте, Саша. Газета без вас сиротой, читатели спрашивают. Очень хорошо встал ваш материал про матерей – на разворот, с фотографиями, Андрюша сделал. Был резонанс.
– Я разве послала вам статью?
– Как обещали, в понедельник утром. Прислали и пропали.
– Да, Илья Ефимович, я действительно пропала.
Карпикову не нравилась больница. Он предчувствовал, что когда-нибудь ему придётся оказаться здесь, и не в отдельной палате, и без ежедневных посетителей.
– Удивляюсь, чем лучше женщина, тем трудней ей жить.
– До сих пор удивляетесь, Илья Ефимович?
– Да, Сашенька, давно пора привыкнуть, вроде закон такой, а я сам удивляюсь, что до сих пор удивляюсь!
аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
– Девочка, тебе кого?
– Да тётя Саша, я к вам.
– Лизочек, миленький мой…
– Ой, как вы похудели, тётя Саша. Скоро вы как я станете – невесомая. Видите, даже у вас не хватает сил тут жить, а меня воспитывали.
– Как ты?
– А я как раз ничего. Решила в Москву ехать, поступать на сценарный, во ВГИК.
– Поступай, раз охота. Говорят, правда, образование там теперь неважное.
– Знаете, я так мало знаю, что мне всё пригодится. А вам плохо, да?