Смерть и побрякушки
Шрифт:
Катька выбралась из машины и они заспешили к раздвижным дверям. В крохотном закутке между дверями и кассами Катька замешкалась:
– А туалет что, внутри?
– Нет тут туалета, пошли скорей!
– В супермаркете нет туалета?
– Ну-у, в некоторых есть.
– В некоторых, - повторила Катерина и на лице ее нарисовалась глубокая задумчивость.
– Зато, смотри, выбор какой! При тебе такого не было.
– Колбаса странная - "ливерно-растительная".
– острый наманекюренный Катькин пальчик ткнулся
– Проверять не будем, - заявила Марина, стремительно наполняя тележку продуктами.
– Вон там йогурты возьми.
Наполнив тележку, они покатили к кассе. Аппарат застрекотал и выплюнул набитый деньгами черный ящик, купюры разлеглись по ячейкам, упал беленький листочек чека, Катька принялась укладывать йогурты обратно в тележку...
– Женщина! Вы, вы, в штанах! К вам обращаюсь!
– на весь зал гаркнул торжествующий мужской голос, - Я все видел! У вас в кармане пачка масла! Неоплаченная! А ну показывайте, немедленно!
Крепкий бритоголовый охранник гневно тыкал в сторону Катьки антенной радиотелефона. И все: покупатели, продавцы, кассиры, любопытно выглядывающие из-за соседних касс, дружно уставились на нее. Катюха гневно вспыхнула, потом надменно вскинула голову и процедила:
– Молодой человек, вы всерьез полагаете, я стала бы заталкивать масло в костюм от Кардена?
– колоритный Катькин суржик вдруг сменился безукоризненным русским языком с чуть старомодными изысканными оборотами.
– Вот только не надо, не надо, - презрительно протянул охранник, и схватил Катьку за запястье.
– Что вы себе позволяете! Я гражданка Австрии!
– Гражданка, не знаю, чего вы там гражданка - предъявите карманы!
Марина подскочила к охраннику и ткнула ему под нос развернутое журналистское удостоверение:
– Отпустил, быстро!
– злобно прошипела она, - Завтра про тебя во всех газетах будет - то-то тебя хозяин похвалит.
– А чего она выдрючивается?
– все еще агрессивно, но уже с оттенком неуверенности, - Если не брала ничего, пусть карманы покажет - и свободна.
– Мальчик, а ты в правила своей службы когда-нибудь заглядывал?
– зловеще-ласково поинтересовалась Марина.
– Я имею право обыскивать!
– взвился охранник, и чувствовалось, что это право он будет отстаивать даже ценой собственной жизни.
– Ага, только обыск ты обязан проводит в специальной комнате и приглашать туда тихо, не привлекая внимания.
– Нету у нас специальной комнаты!
– Твои проблемы!
– отрезала Марина.
– Нет, ну сколько народу через мои руки прошло, - охранник сунул здоровенные ладони Марине под нос, наверное, чтобы она не перепутала - вот именно через эти руки, - И никто не выкобенивался! А эти... Понаехали тут!
– он метнул на Катьку ненавидящий взгляд, - К менеджеру пошли, в кабинет!
– Пошли, - почти весело согласилась Марина, -
Вслед за широко шагающим охранником разгневанная Катерина и погромыхивающая тележкой Марина ввалились в пустой кабинет.
– Ну?
– угрожающе потребовал охранник.
Багровая от сдерживаемого бешенства Катерина медленно вывернула карманы своего мехового жакета. Пусто. Дрожащими пальцами она расстегнула жакет, сбросила, оставшись в брючках и тонком облегающем свитерке. Вывернула карманы брюк. Ничего.
– Ну вот, - почти добродушно заявил охранник, - Сразу бы так, давно б уже были свободны.
– Зато вы не свободны! Вы прилюдно оскорбили меня, унизили, и думаете, вам это минется даром? Менеджера! Сейчас, немедленно!
– язык Пушкина и Достоевского в устах Катерины начал окрашиваться металлическим гетевско-шиллеровским акцентом. В облике проступило нечто неумолимо арийское. Императрица Екатерина II, Фике Ангальст-Цербская при инспекции гвардейских казарм. Dame обер-штурмбанфюрер СС на расстреле белорусских партизан.
– Так нету, - в подтверждение охранник обвел рукой пустой кабинет.
– Извольте найти! Скажите ему, что его прямо тут, в кабинете, дожидаются больше неприятности!
– -Катерина уселась на стул.
Охранник передернул плечами и выкатился за дверь.
Прошло пять, десять минут.
– Что-то менеджера долго нет, - удивилась Катерина.
– А он и не придет, - тихо сказала Марина, - Старый фокус. Сидит сейчас мужик где-нибудь в подсобке, книгу жалоб подмышкой держит, ждет, когда тебе надоест его караулит.
– Но ведь это же... Это же... Он же... Abscheulich! Frechheit!
– Кто спорит?
– вздохнула Марина.
Катька вскочила, нервно забегала по кабинету.
– Такие вещи спускать нельзя!
Не произнося ни слова, Марина кивнула. Катька еще побегала туда-сюда.
– Но и ребенок не может до бесконечности сидеть в машине.
Марина снова кивнула.
– Хорошо, пусть так.
– трагическим тоном сказала Катька, - Пусть сегодня им все сойдет с рук! Но когда они распугают всех клиентов, тогда...
Все еще переживая свою мучительную обиду Катька покатила тележку вон из кабинета. Марина все также молча последовала за ней. Выходя, она заметила, как в глубине коридора мелькнула мужская тень - невидимый менеджер следил, когда же оскорбленным посетительницам надоест добиваться справедливости.
Возмущенно пофыркивая и что-то бормоча себе под нос, Катька везла тележку мимо касс, прямо к машине.
– Женщина, стойте!
– уже другой, незнакомый охранник, догнал ее уже за раздвижными дверями. Молча вытащил пакеты с покупками, сунул их Катьке в руки и повез пустую тележку обратно в магазин, хмуро бросив через плечо, - Во бабы наглые! Тащут, будто свое! Гоняйся тут за ними!