Смерть и танцующий лакей
Шрифт:
— Не говори чепухи, Уильям, — рассердилась его мать. — Я не хочу этого слышать. Джонатан, прошу вас, скажите этим сумасбродным мальчишкам, чтобы они прекратили глупости.
Ее голос из полутемного уголка комнаты прозвучал неожиданно громко. Доктор Харт повернулся и стал вглядываться в сумрак. И когда Клорис обратилась к нему с вопросом, он, казалось, не слышал ее. Затем, взяв себя в руки, он, видимо, оправился от замешательства, вызванного голосом миссис Комплайн. Но Мандрэг заметил, что слишком уж поспешно доктор допил свой коктейль, а когда брал еще один, то его рука дрожала.
На пороге появился Кейпер.
— Леди Херси Эмблингтон, — объявил он.
Впечатление, которое произвела на Мандрэга Херси Эмблингтон, было двойственным. Как Стэнли Глупинг из Дулвича, он отнесся бы к ней с благоговением. Как Обри Мандрэг из театра «Единорог», он сказал себе, что она человек здоровый до безнадежности. На лице Херси, несмотря на изысканную косметику, пробивался румянец, как это бывает у людей, много времени проводящих на свежем воздухе. Из-под прямых темных бровей, которые она не выщипывала, как требовала мода того времени, смотрели голубые глаза. На ней был костюм из дорогого твида. По ее виду, заключил Мандрэг, можно заподозрить, что она надоест любому обществу разговорами о собаках. Крепкая женщина, отметил он, и больше не удивлялся, почему мадам Лисс переманила у Херси самых шикарных клиенток.
Джонатан поспешил навстречу кузине. Они поцеловались. Мандрэг был уверен, что Джонатан несколько затянул свое приветствие, чтобы успеть шепотом о чем-то предупредить леди Херси. Он видел, как напряглись ее плечи под твидовым костюмом. Она немного отстранилась и посмотрела Джонатану в лицо. Мандрэг, стоявший поблизости, ясно слышал, как она сказала:
— Джо, что ты затеял? — И уловил брошенное в ответ:
— Погоди, посмотрим. — Джонатан взял ее под локоть и подвел к группе у камина. — Ты знакома с мадам Лисс, Херси, не так ли?
— Да, — ответила Херси, немного помедлив. — Здравствуйте.
— А с доктором Хартом?
— Здравствуйте, Сандра, как я рада вас видеть, — воскликнула Херси, поворачиваясь спиной к доктору Харту и мадам Лисс и целуясь с миссис Комплайн. Мандрэг теперь не видел ее лица, но заметил, что ее уши и шея покраснели.
— Почему вы не целуетесь со мной, Херси? — спросил Николас.
— Не собираюсь этого делать. Сколько времени ваша часть расположена в Чиппинге, а ты даже не заглянул ко мне. Уильям, дорогой, а я и не знала, что ты опять дома. Ты прекрасно выглядишь.
— У меня все в порядке, спасибо, Херси, — мрачно сказал Уильям. — А вы не знакомы с Клорис?
— Еще нет, но очень рада познакомиться и поздравить вас обоих, — сказала Херси, пожимая Клорис руку.
— А это мистер Обри Мандрэг, — сказал Джонатан, протягивая Херси бокал с коктейлем.
— Здравствуйте. Джонатан говорил, что вы будете. А у меня для вас есть тема.
«Начинается! — подумал Мандрэг. — Сейчас она станет упражняться в остроумии по поводу моих пьес».
— …о парикмахере. Он делал парики и задушил своего соперника шиньоном из длинных крашеных волос. Представьте, на голове он должен носить шлем из металлических бигуди, и вовсе никакой одежды. Наверное, лучше, если это будет балет.
Мандрэг вежливо улыбнулся:
— Соблазнительная тема.
— Я рада, что она вам нравится. Я еще не все продумала. Но вот несколько деталей: у его матери, вне всякого сомнения, были длинные косы. Еще ребенком герой видел, как отец таскал ее за волосы по всей комнате, отчего у малыша начинались судороги — ведь он ненавидел отца и обожал мать. И вот он вырос, сделался парикмахером, и его комплексы стали проявляться в обращении с клиентами. И должна признаться, — добавила леди Херси, — что очень хотела бы последовать его примеру.
— Вы так не любите своих клиентов, леди Херси? — спросила мадам Лисс. — А вот у меня к ним нет никаких недобрых чувств. Со многими я даже подружилась.
— Вы, очевидно, очень быстро заводите друзей, — сладким голосом воскликнула Херси.
— Конечно, — продолжала мадам Лисс, — это зависит от того, к какому классу общества принадлежат клиентки.
— И еще, возможно, от того, к какому классу принадлежите вы сами, не правда ли? — И затем, как бы устыдившись своих слов, повернулась к миссис Комплайн.
— Я думаю, — произнес Уильям, стоявший рядом с Мандрэгом, — что Херси просто шутила, правда?
— Да-да, конечно, — ответил Мандрэг, вздрогнув.
— Но это была неплохая мысль, как вы думаете? Ведь на такие темы действительно пишут. Года четыре назад я видел в Лондоне одну очень длинную пьесу, где сестра и брат выясняли что-то там такое о своей матери, ну, и так далее. Некоторым пьеса показалась немного туманной, но я так не считаю. Думаю, что в ней много жизненной правды. Я не понимаю, почему чувства людей надо показывать как на картинках. Важно не то, что они делают в жизни, а какие поступки они совершают в мыслях.
— Это и моя точка зрения, — сказал Мандрэг, которому все больше и больше хотелось посмотреть на картины Уильяма. Уильям как-то бесцветно улыбнулся, потер руки:
— Вот видите, — сказал он. Потом, осмотрев группу гостей и понизив голос, неожиданно заметил: — Джонатан замыслил сыграть с нами какую-то шутку. — Мандрэг ничего не ответил. Тогда Уильям добавил: — Может, вы ее придумали вместе?
— Нет-нет. Идея этой вечеринки полностью принадлежит Джонатану.
— Бьюсь об заклад, что это так. Джонатан в жизни решил устроить то, что он проделывал в мыслях. Если бы вы стали писать о нем пьесу, каким бы вы его показали?
— Я, право, не знаю, — поспешно ответил Мандрэг.
— Не знаете? Если бы я стал рисовать его портрет, я бы сделал его яйцеобразным, с веселой улыбкой и скорпионом вокруг головы. А вместо глаз у него были бы окна, вы знаете, такие, с матовыми стеклами, через которые ничего не видно.
Среди знакомых Мандрэга такие разговоры были более или менее обычны.
— Оказывается, вы сюрреалист? — предположил он.
— А вы разве никогда не замечали, что у Джонатана совершенно непроницаемые глаза. Просто непроглядные, — добавил Уильям, и от этого слова из «Алисы в Зазеркалье» Мандрэгу сразу стало понятно, что он хочет выразить.