Смерть и танцующий лакей
Шрифт:
— Он все еще жаждет крови, — ответил Николас, усаживаясь в кресло. — Слава Богу, теперь хоть перестал угрожать, что поколотит доктора Харта. Скорчился перед камином и явно не расположен видеть кого-нибудь. Вы ведь знаете, Херси, каким он бывал в детстве. Просто ураган какой-то.
— Бешеный Билл? — проговорила Херси. — Я помню. Ты не смог ничего сделать?
— Он дал мне пинка, — произнес Николас с глуповатой улыбкой. — А Харт, кажется, отправился спать. Мы слышали, как он выключил свет. Так что Биллу ничего больше не оставалось, как слушать приемник.
— Все
— Ну, когда он в таком настроении, это не очень опасно. Все пройдет. Думаю, я его убедил держаться подальше от Харта.
— Ты только думаешь!
— Говорю вам, Харт пошел наверх. Возможно, — проговорил Николас, закатывая глаза, — он уже придумал вполне безопасный способ, чтобы прикончить меня.
— Мой дорогой Ник, мы поднимемся все вместе. Не могу поверить, что теперь, когда он знает, что подозреваем мы именно его, а я сказал ему это прямо в лицо, он попытается еще раз… Но, разумеется, — добавил в смятении Джонатан, — мы примем все меры предосторожности. Твоя дверь…
— Уж будьте спокойны, — мрачно процедил Николас, — свою дверь я запру.
Немного помолчали. Потом Херси внезапно сказала:
— Я просто не могу поверить. Все настолько нелепо, что не может быть правдой. Как будто мы участвуем в театральной постановке. Вот собрались гости, сидят и ждут, что случится что-нибудь страшное. И эта ловушка! Этот Будда! Нет, все это слишком. Завтра доктор Харт извинится перед нами. Он будет сожалеть, что его чувство юмора оказалось для нас уж очень своеобразным. И расскажет, что у них в Тироле ради хорошей шутки принято доводить людей до полусмерти. А мы будем сетовать, что не поняли его намерений, не догадались, что он не хочет сделать ничего плохого…
— Намерение совершить убийство, — пробормотал Джонатан. — Нет-нет, Херси. Надо смотреть правде в лицо. Нападение на Николаса было совершено с целью нанести ему вред.
— Ну и что мы собираемся делать?
— Во всяком случае, можно послушать военную сводку, — предложил Мандрэг. — Это отвлечет нас.
— Лучше не беспокоить Уильяма, — поспешно произнес Джонатан.
— Ну, думаю, он включит радио на минуту, — устало сказал Николас. — Он всегда интересуется «Новостями». Давайте я попрошу его.
— Нет-нет, — проговорил Джонатан. — Оставьте его в покое. Сейчас еще рано. Ник, дорогой, хочешь что-нибудь выпить?
— По правде, Джонатан, хочу, и очень.
— Сейчас. Позвоните, пожалуйста, Обри, звонок рядом с вами. А впрочем, не беспокойтесь. Кажется, уже несут.
В холле послышалось звяканье бокалов, и вошел новый лакей с подносом. Те несколько секунд, пока он находился в комнате, Клорис и Херси героически пытались притвориться беседующими. Когда он ушел, Джонатан всем налил.
— А как с Уильямом? — спросил он. — Может, ему?.. Спроси его, пожалуйста.
Николас приоткрыл дверь в курительную и просунул туда голову.
— Билл, ты выйдешь выпить? Нет? Хорошо, старина. Но включи, пожалуйста, приемник. Скоро начнутся
Все напряженно ждали. Николас посмотрел через плечо и подмигнул. Приемник заговорил.
«Руки, ноги и оп-ля!» — во всю мощь разлилась популярная танцевальная мелодия.
— О господи! — машинально произнес Мандрэг, испытав при этом совершенно непонятное чувство облегчения.
— Потерпим минуту-другую, хорошо? — попросил Николас. — Сейчас это кончится. Я оставлю дверь открытой.
«Руки, ноги и оп-ля!»
— Я думаю, — проговорил Джонатан после третьего повторения припева, — лучше пойти и убедиться, что доктор Харт ушел из будуара.
Он встал. В это время оркестр торжественно закончил: «А теперь партнеру гав-гав-гав!»
— Все, «Новости», — сказала Херси.
Джонатан прослушал только начало и вышел в холл. Остальные выслушали лаконичную французскую сводку и объявление, что в районе линии Мажино сильные снегопады. Голос диктора продолжал что-то говорить, но Мандрэг понял, что не в состоянии слушать. Нервы его были на пределе, и он испытывал отвратительное чувство нетерпения.
«Я не могу больше здесь сидеть», — подумал он. Возвратился Джонатан и в ответ на их вопросительные взгляды кивнул головой.
— Там нет света, — сказал он и налил себе еще.
«А он тоже нервничает», — подумал Мандрэг.
— Хотел бы я, чтобы старина Билл был здесь, — неожиданно произнес Николас.
— Оставьте лучше его одного, — сказал Джонатан.
— Может, отнести ему стакан? — предложила Херси. — Если ему вздумается, он может швырнуть мне его в лицо. Я все же пойду. Налей ему виски, Джо.
Джонатан медлил. Она отстранила его, плеснула чуть не полстакана виски, долила содовой и пошла в курительную.
«Сегодня в Лондоне распространено сообщение, — говорил диктор, — что мистер Седрик Хепбоди, известный знаток польской народной музыки, арестован в Варшаве. В конце нашего выпуска вы услышите короткое интервью с мистером Хепбоди, записанное в прошлом году, на тему народной музыки в ее взаимосвязях с примитивным бихевиоризмом. А сейчас…»
На пороге стояла Херси. Мандрэг увидел ее первым, и ледяной холод сжал ему сердце. Ее фигура четко выделялась на фоне красной кожаной ширмы, стоящей в курительной. Все разом повернули голову, увидели ее и в едином порыве вскочили с мест. Губы Херси беззвучно шевелились, лицо стало смертельно бледным. С мучительной гримасой она повернулась и вышла. Голос диктора резко оборвался.
— Джо, — произнесла Херси. — Джо, иди сюда.
Джонатан прижал пальцы к губам. Он не двигался.
— Джо!
Джонатан прошел через всю библиотеку и вошел в курительную. Опять воцарилось долгое молчание. Никто не проронил ни слова и не стронулся с места. Наконец из-за ширмы вышла Херси.
— Мистер Мандрэг, — проговорила она, — будьте добры, пройдите к Джонатану.
Не говоря ни слова, Мандрэг прошел в курительную. Тяжелая дверь с рядами книжных полок закрылась за ним.
— Боже, что случилось? — закричал Николас.