Смерть и золото
Шрифт:
– Спокойно, ребята, – снова повторил он, видя, что его солдаты, заслышав стрельбу, нервно переминаются с ноги на ногу и обмениваются тревожными взглядами.
Броневик снова открыл огонь, и Кастелани увидел, как пули выбивают вокруг «роллса» фонтанчики пыли и грунта. Еще одна секущая длинная очередь. Она внезапно оборвалась и больше не повторялась.
– Ха! – удовлетворенно фыркнул Кастелани. – Заклинило! Вот и отлично. – Его не уверенные в себе артиллеристы вполне обойдутся без ответного огня противника.
– Спокойно. Всем стоять спокойно. Уже недолго осталось. Так что всем стоять и ждать. – Его голос уже
Рас не понимал, что случилось, отчего пулемет молчит, несмотря на то, что он изо всех сил сжимал в руках рукоятки и давил на спусковой крючок. Длинная холщевая лента, полная патронов, по-прежнему свисала из цинки и уходила в приемник в ствольной коробке «виккерса», но затвор больше не двигался.
Старец выругался, но пулемет продолжал молчать.
Вооружившись своим двуручным мечом, рас наполовину высунулся из башни и замахал клинком над головой.
Вряд ли следовало ожидать, что он сможет понять, что означают три батареи современных стомиллиметровых полевых орудий, и вообще как они выглядят со стороны дула, а если бы даже понимал это, то едва ли мог себе представить, что они способны остановить его упорную погоню за удирающим «роллсом». Помимо этого, его разум и зрение были затуманены красной пеленой ярости и боевого азарта. Он не видел ожидающие их пушки.
Сидевший ниже Гарет Суэйлс наклонился вперед на водительском сиденье, близоруко щурясь в смотровую щель, которая здорово ограничивала его поле зрения и даже частично закрывала его, как если бы он смотрел сквозь дырчатое дно кухонного дуршлага. Глаза у него слезились от порохового дыма, бензиновых испарений и пыли, и ему пришлось сперва проморгаться, а уж потом сконцентрировать все внимание на том, чтобы не терять из виду улепетывающий и почти нереальный силуэт «роллса». Он тоже не заметил ожидавшие их пушки.
– Стреляй, черт тебя побери! – кричал он. – А не то мы его упустим! – Но «виккерс» в башне над ним молчал, а с его низкого сиденья не было видно артиллерийскую позицию, столь удачно выбранную майором Кастелани и наполовину скрытую за выступающими складками местности. Броневик мчался прямо на пушки, влекомый силуэтом удирающего «роллса», мелькающим в пыли впереди него.
– Хорошо. – Кастелани позволил себе слабую улыбочку, наблюдая за вражеской машиной, приближающейся к ним. Она уже был в пределах эффективного огня, особенно для опытного наводчика, но майор знал, что дистанция должна сократиться еще вдвое, только тогда можно будет надеяться, что его артиллеристы точно попадут в цель.
А вот «роллс» был уже всего в двухстах метрах от пушек и приближался со скоростью не менее шестидесяти миль в час. Три смертельно бледных, перепуганных лица были обращены к майору в безмолвной мольбе, три голоса громко взывали о помощи. Майор не обращал на них никакого внимания. Он профессиональным взглядом оценивал приближающегося противника. Тот все еще был на расстоянии в пару тысяч метров от него, в противоположном конце равнины, но приближался со вполне приличной скоростью. Майор почти собрался снова начать успокаивать своих нервных артиллеристов, когда «роллс» с ревом пронесся сквозь
В этот момент граф временно вновь обрел почву под ногами и сумел нормально надеть шлем на голову. Стоя на заднем сиденье «роллса», он визжал, и голос его был отлично слышен каждому пушкарю.
– Открыть огонь! – кричал граф. – Немедленно открыть огонь! Или я вас всех под расстрел отправлю!
После чего, осознав, что следует вдохновить людей, чтобы они оставались на своих местах и прикрывали его отступление, он судорожно задергался в поисках вдохновения и бросил им все тот же вдохновляющий лозунг: «Лучше смерть, чем бесчестье!», прежде чем «роллс» унес его, сохраняя скорость в шестьдесят миль в час, в сторону далекого горизонта.
Майор повысил голос до рыкающего вопля, чтобы отменить полученный от графа приказ, но даже его легкие оказались не в силах перекрыть грохот залпа девяти полевых орудий, выстреливших почти одновременно, чего с ними никогда не случалось на учениях. Каждый артиллерист воспринял слова графа абсолютно буквально, особенно слово «немедленно», а такие тонкости, как наведение и точный прицел, были тут же забыты в спешке и стремлении стрелять так быстро, как это вообще возможно.
В подобных обстоятельствах только чудом можно объяснить, что один фугасный снаряд все-таки нашел свою цель. Ею оказался грузовик «фиат», только что вынырнувший из туч пыли и мчавшийся в четверти мили позади эфиопской бронированной машины. Снаряд был оснащен контактным взрывателем, установленным на задержку в одну тысячную долю секунды; он пробил насквозь радиатор, разнес вдребезги блок цилиндров, превратил водителя в кучу кровавых ошметков, после чего взорвался в середине группы объятых ужасом пехотинцев, скрючившихся под тентом кузова. Передние колеса грузовика еще несколько секунд вращались и тащили его вперед, прежде чем начали запинаться и подскакивать на неровной почве, а затем остатки от грузовика и двадцати человек взлетели в воздух футов на пятьдесят, где и закувыркались подобно труппе сумасшедших акробатов.
Только один снаряд почти попал в противника. Он взорвался в десяти ярдах перед «Горбатой», извергнув высокий фонтан пламени и красноватой земли и оставив после себя глубокий зияющий кратер четырех футов в поперечнике, в который и угодила идущая на скорости машина.
Рас, чья голова торчала из башенного люка и чьи глаза и рот были по-прежнему широко открыты, получил хорошую порцию песка от взрыва прямо в лицо, и все три эти жизненно важных отверстия были тотчас же забиты напрочь, так что его воинственные кличи резко оборвались, он закашлялся и подавился, судорожно пытаясь вытереть катящиеся из глаз слезы.
Гарету этот фонтан пламени и песка тоже на мгновение перекрыл обозрение, и он, ослепнув, въехал прямо в воронку от снаряда. Удар выбросил его с сиденья, и он ударился грудью о рулевое колесо, отчего перехватило дыхание и швырнуло на пол, куда упал и отломившийся руль.
Еще раз лихо подпрыгнув, «Горбатая» вылетела из воронки в клубах крутящихся вокруг нее пыли и дыма. Она тяжко кренилась на один бок, поскольку одна рессора при ударе лопнула, а ее передние колеса заклинило в вывернутом вбок положении, но двигатель продолжал реветь на полных оборотах, отчего она стала вертеться на месте, описывая круг за кругом, как цирковая лошадь.