Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
Он снова привлёк её к себе. В этом опьянении прошло около часу.
— Боже мой! — вдруг вскрикнула Эмилия. — Я должна уже уезжать. Что-то готовит нам завтрашний день?
— Я так счастлив, что опять полон надеждами. Я счастливо избегну опасностей, которым я подвергнусь, и мы ещё увидимся. Небо не захочет разлучить нас навсегда.
— Послушай! Мне кажется, я чувствовала бы себя спокойнее, если бы знала, что ты затеваешь. Скажи мне!
— Нет, это невозможно. Но, ради Бога, не выходи никуда сегодня вечером...
— Но темнеть начинает уже с пяти часов. Неужели в Париже будут беспорядки. Неужели будут сражаться?
— Не спрашивай меня! Запрись в своей комнате и, что бы тебе ни послышалось, не выходи.
— Не могу ли я тебе помочь чем-нибудь? Если ты подвергаешься опасности, а я могу помочь тебе её избегнуть...
— Не думай об этом.
— Вспомни, что у нас в доме под нашими комнатами есть помещения, из которых одно не занято. Там ты мог бы укрыться на целый месяц, и никто бы не узнал...
— Никогда! Я мог бы таким образом выдать себя.
— Но если это необходимо!.. Если ты попал в беду...
— Всегда можно выпутаться из неё, покончив с собой.
— Не говори этого! Ты приводишь меня в отчаяние! Что я сделала, за что я так страдаю?
— Ты страдаешь не более, чем наши сторонники, павшие жертвой в течение этих десяти лет. Не удивляйся, что я рискую своей жизнью, не плачь, если я ею пожертвую. Но сохрани нежную память о том, кого ты любила. И чтобы я ни сделал, какое бы обвинение ни выдвигали против меня, в каких бы преступлениях ни обвиняли меня, чти, несмотря на всё это, мою память, ибо ты можешь быть уверена, что я действовал, только защищая Бога и короля.
При этих словах, похожих на предсмертную молитву и на последнее завещание Сан-Режана, Эмилия залилась слезами. Она не могла примириться с мыслью, что ей придётся потерять своего возлюбленного. Она крепко прижалась к нему и ощупывала его трепещущими руками, как бы пробуя угадать, куда его поразит роковой удар. Он тихонько уговаривал её, словно ребёнка, и целовал её, как бы желая успокоить её этой лаской.
— Ну, поцелуй меня ещё раз и уходи.
Они обнялись, и Сан-Режан, отворив дверь тайника, выпустил её.
Было уже около половины пятого. Он немного подождал, затем, удостоверившись, что она удалилась, надел на себя костюм рабочего и стал неузнаваем. Рыжеватая бородка скрывала нижнюю часть его лица. На голове появился колпак из кроликовой шкуры. Он засунул свои пистолеты в жилет и с обычными предосторожностями вышел в кухню Виргинии Грандо. Через минуту он был уже на улице и быстро шёл к тому месту, где условился встретиться с Лимоэланом и Карбоном.
Было уже очень темно. Он пошёл вдоль набережной, перешёл Сену через Новый мост и, удостоверившись, что за ним никто не следит, спокойно дошёл до гостиницы «Красный Лев».
Карбон и Лимоэлан были уже там. Перед дверью гостиницы стояла тележка, запряжённая белой лошадёнкой. В ней лежал Карбон, положив под голову пустые мешки. Лимоэлан, сидя на краю тротуара, спокойно курил свою трубку. И того, и другого нельзя было узнать.
— Франсуа, вино ещё не положено на тележку? — хриплым голосом спросил Сан-Режан. — Чего же ты зеваешь, мой милый? Ну, живо! Нас ждут!
Лимоэлан встал с тротуара, хлопнул Карбона по ноге и вскричал:
— Эй, ты, соня! Посмотри за тележкой, я пойду в подвал за бочонком.
При этих словах на другой стороне улицы какой-то человек отделился от стены и с видом ротозея стал ходить около повозки. Сан-Режан узнал Суффлара по его громадной фигуре.
— Мне кажется, что будет дождик, — смело заговорил он с ним. — Вино, пожалуй, подмочит, а хозяин будет говорить, что я нарочно подлил в него воды.
Он громко захохотал и посмотрел на агента, который качал головой. Потом он подошёл к Лимоэлану и сказал:
— Тут кругом сыщики. При первой же попытке этого гиганта вмешаться в наше дело я размозжу ему голову.
— Позволь мне устроить всё. Надо сначала попытаться провести его. Если другого средства не будет, тогда мы убьём его. Но это надо будет сделать в гостинице, чтобы не было шума. Дело-то наше хорошо задумано, и было бы жаль от него отказаться.
Они спустились в небольшой погреб, где среди бочек с вином и водкой стоял и бочонок с порохом. Сан-Режан, которому хозяин дал ключ, открыл дверь и смело зажёг восковую свечу. Он осмотрел бочонок, узнал его и подкатил его к лестнице. Затем он облюбовал другой бочонок с вином и тоже вынес его из погреба.
— Что ты хочешь с ним делать? — спросил Лимоэлан.
— А вот увидишь. Помоги поднять этот бочонок с вином.
С большими усилиями они выкатили на лестницу сначала бочонок с вином, а потом с порохом. Затем положили каждый в тележку и вывезли на них бочонки на улицу.
— Вот винцо! — сказал Сан-Режан своим хриплым голосом. — А что если его попробовать?
Говоря так, он взглянул на Карбона...
— С моей стороны отказа не будет. И я попросил бы стаканчик.
— Это придаст нам жизни! При помощи буравчика мы живо это устроим и угостим себя на славу!
— Ну, валяй! Поднимай бочки на тележку!
И он взялся с Лимоэланом за бочонок с порохом. Карбон обратился к Суффлару, который, видимо, был заинтересован происходившим, и сказал:
— Помоги-ка, товарищ!
Геркулес взял бочонок обеими руками и положил его на повозку, позади бочонка с порохом.
— Ладно будет теперь! — промолвил он с грубым смехом.
— Зато вы не откажетесь, товарищ, выпить с нами.
При помощи ножа он отломил на краю бочонка кусок стенки, потом сделал дырку около края и, придерживая вино пальцем, сказал: