Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
При этих словах, означавших, что министр полиции впал в немилость, вокруг него быстро образовалась пустота.
Но он стоял совершенно спокойно, и, казалось, не слыхал угрозы первого консула. Он прислонился к камину и ждал, пока буря пройдёт.
Мало-помалу Бонапарт заговорил спокойнее. Видно было, что выражения его были более обдуманы и гнев его утихал.
— На этот раз меня не удастся более провести, — заговорил он. — Для меня нет сомнений, что тут не шуаны, не эмигранты, не бывшие дворяне и не бывшие попы. Я знаю виновников этого покушения и сумею до них добраться.
И, говоря так, пристально посмотрел на Фуше. Бывший член конвента поджал губы и покачал головой. Бонапарт ринулся прямо на него и, пожирая его своими огненными глазами, спросил в упор:
— Вы не согласны со мной? Вам что-нибудь известно? Объясните.
Они стояли одни в конце большой комнаты. Они были предметом живейшего любопытства, но в то же время вполне защищены от него. Фуше решился ответить:
— Я знаю, кто виновники этого покушения. До истечения этой же недели они все будут у меня в руках. Не будь одного обстоятельства, как это часто случается с людьми, они были бы схвачены раньше, чем им удалось исполнить их злодейский умысел.
— Все роялисты, товарищи Жоржа?
— Последние события подтвердят, что мои сведения совершенно верны.
— Берегитесь, Фуше, если вы играете со мной. На этот раз вы отправитесь, подобно другим, в Синнамари.
— Генерал, относительно себя лично мне нечего бояться. Я уверен в том, что говорю. Но я тем не менее не премину собрать сведения о тех, кого вы подозреваете. Из революционеров ещё остался кое-кто, они вечно кипят и угрожают общественному порядку...
— Ага, вот видите! Каким же образом эти люди могут собираться и совещаться безнаказанно? Они собираются в масонских ложах... Вам это известно... Все эти злодеи будут отправлены в ссылку, подальше от Франции. Государственный совет завтра же издаст указ... Я не хочу, чтобы воздвигались опять эшафоты... Но необходимо истребить совершенно это отродье...
В эту минуту, когда приезжали и уезжали высшие чиновники, дипломатические представители, военные, явившиеся засвидетельствовать первому консулу свою преданность, вошёл префект полиции Дюбуа. Фуше терпеть не мог этого человека. Насмешливым жестом он показал на него Бонапарту.
Резким голосом первый консул стал расспрашивать несчастного, который напрасно старался бормотать какие-то несвязные извинения.
— Не от вас зависело помешать успеху этих разбойников? Каким образом они могли получить порох, которого было достаточно, чтобы взорвать целый квартал? Гражданин Дюбуа, если б я был префектом полиции и со мной случилась такая история, я умер бы от стыда.
С этими словами он повернулся к нему спиной. Дюбуа стоял, как громом поражённый.
Бонапарт, как будто излив наконец весь свой гнев, сказал Фуше:
— С сегодняшнего же вечера займитесь этим делом. Население Парижа должно немедленно получить безопасность. Помните, что только успех будет для меня доказательством вашей преданности.
Фуше поклонился и, пробравшись через толпу придворных, которые расступились, чтобы пропустить его, вышел в вестибюль. Там он нашёл дожидавшегося его секретаря Виллье и, опираясь на руку молодого человека, спокойно, как будто он в полной милости у своего начальства, уселся в свою карету.
Когда они тронулись в путь, Фуше сказал своему спутнику:
— Один момент я думал, что он разорвёт меня. Если бы я стал ему противоречить, он арестовал бы меня... Да и теперь ещё...
Виллье показал ему пару пистолетов, которые всегда носил под пальто, и сказал:
— Я это предвидел. Вас не схватили бы без сопротивления...
На мрачном лице Фуше скользнула улыбка. Он благосклонно покачал головой.
— Вы так преданы мне, Виллье?
— Да, гражданин министр.
Улыбка исчезла с лица Фуше.
— Да, я ещё министр.
Он, по-видимому, погрузился в свои мысли. Потом он дёрнул за верёвку, привязанную к руке кучера, и приказал ему остановиться.
— Поезжайте сию минуту в больницу Милосердия, — сказал он Виллье. — Действуйте от моего имени. Спросите, в каком положении находится там некий Браконно, получивший огнестрельную рану в грудь. Если он ещё не умер, сейчас же возвращайтесь ко мне обратно. Я тогда поеду сам завтра утром, чтобы лично его допросить. Передайте директору больницы, что необходимо принять все меры, чтобы этот больной мог мне отвечать.
Секретарь вышел из кареты, а Фуше вернулся к себе и лёг спать.
Пока эти события разыгрывались в Тюильри, гражданин Лербур, встревоженный всем тем, что ему пришлось услышать дорогой, и испуганный зрелищем на Шартрской улице, поспешно вернулся к себе в магазин «Bonnet Bleu», чтобы поскорее рассказать жене, какая ужасная бойня произошла при проезде первого консула. Эмилия приняла его с таинственным видом. На его возгласы она отвечала предостерегающим «шш!...», а затем, видя его недоумение, повлекла его к себе в комнату. Уверившись, что здесь её никто не слышит, кроме мужа, она сказала:
— В твоё отсутствие случилось нечто ужасное.
— Что такое?
— К нашей двери подошёл Виктор Леклер, весь в крови и едва дыша...
— А, несчастный! Он был ранен при этой ужасной катастрофе. А ты позвала доктора?
— Это невозможно!
— Почему?
— Вот в чём весь ужас положения. Виктор Леклер замешан в этом деле, и если его присутствие будет открыто, то это создаст для него большую опасность, а на вас навлечёт огромные неприятности.
— Но моя благонамеренность достаточно известна! — вскричал Лербур.
— Тише! — испуганно прервала его Эмилия. — Тут дело идёт о его голове.
— Боже великий! Неужели этот серьёзный малый принимал участие в заговоре?
— Он был вовлечён в него, он поддался гибельному влиянию. Словом, теперь уж поздно рассуждать о том, что совершилось: он замешан в преступлении, которое совершилось сегодня.
— Он! Такой кроткий и любезный человек! Как он нас обманул! Но это покушение чудовищно. Там груды убитых. Ранены женщины, дети... Кто бы мог подумать, что это Леклер...