Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
Его бледное лицо вдруг смягчилось, на губах появилась обворожительная улыбка.
— Я доволен вами, Фуше, — сказал он, благосклонно глядя на министра полиции. — Вы оказали мне большую услугу. Я этого не забуду.
— Генерал, для меня нет никакой заслуги в том, что я оказал вам услугу. Я умею разбираться в людях, и я знаю, что мир будет принадлежать вам.
XV
Вернувшись к себе, гражданка Лербур упала на постель и перепугала мужа первым припадком, во время которого несчастную женщину можно было принять за сумасшедшую. В течение двух недель она была между жизнью и смертью.
Таким образом, до неё не дошли вести о суде над Сан-Режаном, об аресте Карбона, сестёр общины, хозяина гостиницы «Красный Лев», Виргинии Грандо и её старой служанки.
На допросе Сан-Режан ничем не выдал себя и ни в чём не облегчил задачу правосудия, раздражая судей своей холодной и спокойной неустрашимостью.
Оправившийся Браконно был доставлен на очную ставку с Сан-Режаном. Это был главный свидетель обвинения. У него одного были точные сведения о том, какую роль играл в этом деле юный роялист.
Их встреча была чрезвычайно интересна. Браконно, ещё с трудом державшегося на ногах, ввели Суффлар и Винсент. Увидав его, Сан-Режан улыбнулся и кивнул ему головой, как старому знакомому.
Когда свидетеля спросили, узнает ли он подсудимого, он отвечал:
— Как не узнать. У меня в желудке до сих пор сидит пуля, которую две недели тому назад он всадил мне на Вожирарской дороге...
— Я очень рад, господин Немулэн, — вежливо сказал подсудимый, — что вижу вас поправившимся или, по крайней мере, на дороге к выздоровлению... Вы знаете, что я защищал себя в честном поединке...
— Это верно. Другие на вашем месте, г-н Сан-Режан, непременно пустили бы мне пулю в ухо.
— Если б я сделал то же из предосторожности, то, несомненно, теперь я не сидел бы здесь.
Сан-Режан не хотел говорить ничего. Ни в кабинете следователя, ни на заседании суда нельзя было вырвать у него ни одного разоблачения.
Мадам Лербур, поправившись, стала уже спускаться в магазин и заниматься делами, как вдруг ей пришлось услышать о суде над Сен-Режаном и о его осуждении. Лербур сделал всё для того, чтобы до его жены не дошли слухи об участи несчастного молодого человека, которого они пытались спасти. Он сам до такой степени чувствовал себя потрясённым, что легко мог представить себе, какое волнение охватило бы Эмилию при вести, что человеку, которого она продолжала называть Виктором Леклером, остаётся жить всего несколько дней и что голова его должна пасть на эшафоте. Он не отходил от Эмилии, стараясь помешать всякому с нею разговору, который мог бы открыть ей глаза. Он прятал от неё все газеты, которые она и сама, впрочем, читала неохотно.
В один прекрасный день в магазин «Bonnet Bleu» явилась прекрасная Реньо де Сан-Жандо! Усевшись около прилавка и рассеянно перебирая товары, которые ей показывала Германсия, она болтала с продавщицей:
— Я хочу закрыть себе лицо, чтобы никто меня не узнал. Мы задумали с некоторыми другими дамами пойти посмотреть, как будут казнить двух человек: Сан-Режана и Карбона...
Едва она успела произнести эти слова, как Германсия громко вскрикнула: хозяйка магазина страшно побледнела и, не удержавшись за прилавок, упала в обморок. Все засуетились вокруг неё. Её подняли и перенесли в её комнату, где за нею был устроен самый внимательный уход. В этот момент появился Лербур. Оставшись наедине с женою, он стал с беспокойством расспрашивать её, что с ней случилось.
— Ты не сказал мне, — отвечала она дрожащим голосом, — что этот несчастный осуждён на смерть!
— Я боялся растревожить тебя. Но каким образом ты могла узнать об этом?
— Сейчас мадам Реньо, разговаривая с Германсией...
— Чёрт бы её побрал! — проворчал Лербур. — Ну, уж если ты об этом знаешь, то нечего скрывать от тебя!
Видя, что она лежит без движения, Лербур подумал, что она, вероятно, уснула и на цыпочках вышел из комнаты.
Едва он удалился, Эмилия встала с кровати и стала одеваться. Ею овладело непреодолимое желание ещё раз увидеть Сан-Режана прежде, чем голова его падёт на эшафоте.
Взволнованная, потерявшая способность сопротивляться охватившему её желанию, она спешила.
В её просветлевшей памяти раздавались слова Фуше, которые он сказал при их свидании в тот момент, когда она уезжала от него: «Помните, что вы оказали мне услугу, и что если я могу быть вам чем-нибудь полезен, я всегда буду к вашим услугам».
С этого момента Эмилия знала, что ей делать: ехать в министерство полиции, вызвать там Виллье и через него добраться до самого министра.
Сидя около своей постели с нахмуренным лбом и опущенной головой, она думала о том, как было бы хорошо избавить Сан-Режана от эшафота и умереть вместе с ним в его объятиях. Она подошла к своему туалету, выдвинула ящик, где хранилась склянка с дигиталисом, и взяла её. То была бесцветная жидкость, без всякого запаха, в тонком флаконе, плотно закрывавшемся пробкой. Эмилия спрятала его на груди, с твёрдою решимостью надела шаль и шляпу и спустилась по лестнице, выходившей во двор.
Фуше в этот день был в очень угрюмом настроении. Скорчившись в глубине кресла, он читал газеты, в которых его секретари отмечали все статьи, касавшиеся его должности.
Вдруг в кабинет вошёл Виллье.
— Что такое? — спросил Фуше, бледное лицо которого стало опять бесстрастным.
— Гражданин министр, в данную минуту у меня в канцелярии сидит гражданка Лербур, которая просит вас принять её на одну минуту.
Тонкие губы Фуше сжались. Он вспомнил свой разговор с Бонапартом по поводу разоблачений, которые мог бы сделать Сан-Режан. Он качнул головой и сказал:
— Все приходят к тому, кто умеет ждать. Запомните это, Виллье. Гражданка Лербур приехала как раз вовремя. Приведите её ко мне.
Фуше встал. Одетый в серый костюм, он был похож на обыкновенного буржуа.
Фуше придал себе мягкий и доброжелательный вид.
— А, мадам Лербур! Чем я обязан удовольствию вас видеть?
Она подняла на него полные слёз глаза и с глубокой горечью повторила:
— Удовольствию!
Фуше, несмотря на всю свою нечувствительность, покраснел при этом упрёке. Он подошёл к Эмилии, усадил её и начал говорить, стараясь выказать ей как можно больше сочувствия:
— Послушайте! Могу ли я, не нарушая долга, сделать что-нибудь для вас?
— Вы сказали, что вы не откажете мне в этом, если я попрошу вас...
— Стало быть, вы теперь просите меня? В чём же дело?
— Умоляю вас, позвольте мне увидеть Сан-Режана.
— А вы не боитесь, что ваше посещение тюрьмы станет известно?
— Теперь, когда ему предстоит умереть так скоро, я не боюсь ничего.
Фуше помолчал с минуту, потом подошёл к молодой женщине и, наклонившись над нею, сказал глухим голосом: