Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Я бы не посмел утруждать ваше сиятельство. Но он так настойчиво требовал свидания с вами и никому из нас не хотел сообщить, что привело его в замок. Он уверял, что если вам доложат о нём, то вы непременно примите его.
— Не ошибся ли ты, Антон? Ты сказал мне, что его зовут Эгберт Геймвальд?
— Так точно...
— Где он?
— Я не решился оставить его в прихожей, потому что он был слишком хорошо одет; наверх я его также не привёл, чтобы его не увидели некоторые люди, а пригласил его в свою комнату.
— Ты поступил очень умно!.. Что могло заставить Эгберта приехать сюда ночью... Не случилось ли какое-нибудь несчастье в Вене, — пробормотал граф, спускаясь с лестницы с такой быстротой, что старый управляющий едва поспевал за ним.
Глава II
Незнакомец по приглашению управляющего вошёл в его комнату, выходившую окнами в сад. Около стола за остатками ужина сидел капуцин, рядом с Мартином Теймером. Первый самодовольно гладил свою рыжую бороду, потягивая вино; другой, коренастый, широкоплечий человек с тёмными волосами, одетый в полугородское и полудеревенское платье, в башмаках и коротких панталонах, безостановочно курил свою трубку.
Свет маленькой лампы, горевшей на столе, слабо освещал комнату, наполненную густым табачным дымом, за которым едва виднелась резко очерченная голова Теймера.
Теймер молча поклонился незнакомцу из окружавшего его табачного облака.
— Мир Господень да будет с вами, — пробормотал, в свою очередь, монах.
— Прошу вас присесть на минутку, — сказал управляющий, подвигая к столу деревянный стул с резной спинкой. — Я сейчас извещу графа.
— Ради Бога, поспешите, тут дорога каждая минута.
Управляющий вышел.
Капуцин с любопытством рассматривал молодого человека. Первое, что он заметил в его наружности, были белокурые вьющиеся волосы, падавшие на стоячий воротник голубого сюртука; вторая особенность незнакомца заключалась в том, что он от нетерпения ни минуты не мог просидеть спокойно на месте.
— Не хотите ли вы выпить стаканчик вина, молодой барин? — спросил капуцин, — вы, кажется, устали, а вино восстанавливает силы.
— Благодарю вас, патер, — сказал незнакомец и, взяв со стола налитый для него стакан, выпил несколько глотков.
— Пейте все до дна. Вам это не повредит, да и нас не обидите. У нас тут вдоволь вина. — В подтверждение своих слов монах вынул из-под стола новую бутылку. — Вы, верно, нездешний. Откуда вы?
— Из Зальцбурга, или, лучше сказать, из западного Тироля.
— А говорите не по-нашему, — заметил Теймер густым басом.
— Я родился в Вене.
— Это чертовски большой город, — продолжал Теймер, — и с вечным ветром... Ну, а теперь поселились в горах?
— Да, мне хотелось познакомиться с этой местностью.
Теймер не понял незнакомца и вопросительно взглянул на капуцина.
Монах, больше видевший свет и людей, поспешил выручить своего приятеля из затруднения.
— Значит, вы путешествуете, молодой человек, для своего удовольствия. Мне также приходится много странствовать для сбора милостыни, а ему по своим торговым делам. Наша земная жизнь не что иное, как вечное странствование.
Незнакомец, занятый своими мыслями, не слушал его.
— Ну, я думаю, Тироль совсем обаварился, — проворчал Теймер.
— Что хотите вы этим сказать?
Теймер презрительно взглянул на него и толкнул локтем капуцина с таким видом, как будто хотел сказать, что с дураками рассуждать нечего.
Капуцин допил свой стакан и глубокомысленно посмотрел на молодого человека, видимо, желая убедиться, не притворяется ли он.
— Разве вы не знаете, что Тироль принадлежит теперь баварцам?
— Да, знаю... Но мне какое дело до этого? — сказал с досадой незнакомец.
— Разумеется, это и не моё дело, — ответил монах, — я не военный человек и не придворный; не мне обсуждать решения императоров и королей. Но разве не обидно, что проклятые французы отняли у нас эту прекрасную страну? Впрочем, вы, господа учёные, на всё смотрите свысока, мечтаете неизвестно о чём и, кажется, так бы и поднялись на небо, к Господу Богу.
— К сожалению, я ещё не могу назвать себя учёным, — сказал незнакомец, делая вид, что не замечает насмешливого тона, с которым говорил монах.
— Какой он учёный, просто дурак или плут, — пробормотал Теймер на своём родном диалекте, почти не понятном венскому уроженцу. Теймер мог теперь бранить незнакомца на каком угодно языке, потому что тот забыл о его существовании, услышав шум шагов в коридоре.
Минуту спустя отворилась дверь и в комнату вошёл граф.
Незнакомец снял шляпу и сделал несколько шагов ему навстречу.
— Так это вы, Эгберт! Очень рад видеть вас, — сказал граф, подавая руку молодому человеку и с видимым удовольствием оглядывая его статную фигуру и всматриваясь в лицо, которое можно было смело назвать идеалом мужской красоты и где всё было безукоризненно, начиная с высокого, прекрасно очерченного лба, слегка приподнятых бровей, голубых задумчивых глаз и кончая классически красивым носом и губами.
— Извините, что я побеспокоил вас, граф, — сказал Эгберт. — У вас, кажется, гости.
— Вы из Вены? — спросил граф, прерывая его. — Надеюсь, что вы сообщите мне хорошие вести...
— Нет, я из Зальцбурга.
— Тем лучше. Очень рад, что вы наконец послушались моего совета, милый Эгберт, и решились на время покинуть Вену. Человек становится крайне односторонним, живя постоянно в городе. Что бы ни говорил ваш отец, не книги, а свет и жизнь воспитывают людей. Поэтому я считал путешествие необходимым для вас. Ну, теперь вы отдохнёте у меня с дороги. Я не скоро выпущу вас отсюда; вы недаром попали в мои когти.
Граф, довольный тем, что его опасения относительно дурных известий из Вены оказались напрасными, совсем упустил из виду, что его молодой друг мог явиться к нему в дом в такое позднее время только вследствие каких-нибудь особенных причин.