Смерть любопытной

Шеннон Делл

— Ну и дела! Из-за чего?

— Если бы я знал, сэр. Большой новый дом, просто классный. Перед тем как туда отправиться, я посмотрел, что у них за фирма. Брокерская контора. Основана в тысяча восемьсот семьдесят втором году, где-то так. Настоящие деньги. И по-видимому, консервативная. Хозяйка — милая маленькая штучка, если вам такие нравятся, темноволосая, с большими карими глазами, знаете, типа «пожалуйста, не обижай меня». И она до смерти боялась, — сказал Паллисер, — полицейского. Любого полицейского.

— Что бы это значило? — спросил Мендоса.

— Можем только гадать, сэр, — ответил Паллисер. — Единственное, что я исключил бы, — это любовная интрижка на стороне. Потому что… Еще одна забавная вещь. Казалось, ей дела

нет до сплетен, распускаемых Маргарет или кем бы то ни было о ней и постороннем мужчине. Тут она даже не смутилась. Она все спрашивала, почему я пришел. И выглядела так, будто думала, что я прямо сейчас поведу ее в газовую камеру. Не знаю, как мне надо было действовать, но я подумал, что смогу еще кое-что разузнать: если дело тут в мужчине, с которым она тайно встречалась, то она могла помчаться прямо к нему. Не знаю, правильно ли я поступил, но подождал за углом, не выйдет ли она.

— Ты мой золотой,— сказал Мендоса.— Я бы сделал точно так же. И что она?

— Вышла, — ответил Паллисер.— Примерно…

— Давай-ка вернемся в офис, может, надо будет что-нибудь предпринять по этому поводу.— Они направились к лифту. — Продолжай.

— Примерно через десять минут после меня она торопливо вышла, села в новый «понтиак» и помчалась в Голливуд, как летучая мышь из ада. Я — за ней.

— Так. Куда она направлялась?

Пока они ждали лифт, подошел третий человек, чихнул и сказал:

— Как делишки, Луис?

— Привет, Саул. Лейтенант Гольдберг — сержант Паллисер.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо поздоровался Паллисер.

Гольдберг кивнул, вытаскивая из кармана бумажный носовой платок.

— Где она остановилась?

— Возле отеля четвертого класса «Баннер», у выезда на Вермонт. Ей пришлось поискать место для стоянки. Мне тоже. Она…— Мендоса еще раз нажал кнопку лифта. Гольдберг высморкался.-…вошла в отель, и когда я подоспел, она уже поднялась наверх. Вестибюль маленький, спрятаться негде, но я, знаете, развернул газету, и примерно через полчаса она спустилась с мужчиной. Великолепный мужик, лет сорока пяти, кудрявые серебристо-серые волосы, прекрасный профиль и одет, как франт.— Лифт опустился, и они все в него вошли. Мендоса нажал кнопку этажа Гольдберга — Отдел по расследованию воровства и краж со взломом располагался как раз под Отделом по расследованию убийств. — Они вышли, и я сообразил, что у меня есть время, пока они дойдут до ее машины. В общем, я подошел к администратору, предъявил удостоверение и спросил, кто этот мужчина, который только что вышел.

— Все, как у Хойли. Кто он?

Гольдберг опять чихнул и пробормотал:

— Проклятая аллергия.

— Он зарегистрировался как Деррек Доминик из Чикаго, — сказал Паллисер. — Здесь уже около двух недель.

— Простите, — сказал Гольдберг, — Деррек Доминик случайно пишется не через два «р»? Рост пять одиннадцать, вес сто восемьдесят, исполнилось сорок девять лет, на левом предплечье шрам в три дюйма? Недавно освободился из Оссининга, штат Нью-Йорк?

— Ничего себе,— сказал Мендоса, круто повернувшись. — Уголовник? Ты его знаешь? Вот это удача! Наверное, впервые в этом деле!

Лифт остановился. Гольдберг скомкал платок и кротко сказал:

— Вы что, ребята, там наверху газет не читаете? Или к вам сведения о разыскиваемых не доходят? Он в розыске, но чистый. С января, когда нарушил подписку о невыезде. Хотите посмотреть его замечательное дело? — Они бея слов вышли и последовали за Гольдбергом в его кабинет.

— Кто он и что он, Саул?

— Он человек особенный, самобытный,— сказал Гольдберг. — Садитесь. Бен, эти джентльмены из отдела убийств скучают, они хотят для разнообразия взглянуть на фотографию вора. Доминик Джозеф, он же Джо Домино, он же Деррек Домино, он же Деррек Доминик. Я забыл его тюремный номер в Нью-Йорке… И что забавно — очень милый парень, знаете ли. Чертовски нравственный, когда не на работе. Никогда его не видели пьяным. Никогда не пропускал воскресные службы. На других женщин даже не смотрел, когда была жива его жена. Й очень искусный в работе. Он специализируется на драгоценностях. Знает о них очень много. Грабит крупные коллекции, очень состоятельных людей, у которых не меньше четверти миллиона вложено в драгоценности. Он хитрый, быстрый и удачливый. Отсидел только два срока. Один — в Сан-Квентин, я участвовал тогда в его аресте, можно сказать, уже почти двадцать лет я его знаю. Я бы сказал, — продолжал Гольдберг, — что он единственный уголовник, который мне нравится. Приятный парень. Арест он воспринял философски: просто, мол, попался. И, конечно, мы так и не нашли побрякушки, он их уже припрятал и мог себе позволить пофилософствовать. У него была чертовски красивая жена, Бианка, и маленькая девочка. Жили они в Кулвер-сити, тихо — любо-дорого посмотреть, соседи думали, что он где-то работает по скользящему графику… Спасибо, Бен. Это он?

Паллисер посмотрел на фотографии и сказал, что, конечно, он. И будь он проклят.

— Он исчез из виду, его первая статья — от года до десяти. Был примерным заключенным, отсидел только шесть лет. Когда он вышел и истек срок расписки, он взял жену с ребенком и рванул на восток. Мне всегда было интересно, — говорил Гольдберг,— услышать о нем новости, где он обретается. Его снова поймали только в пятьдесят пятом году в Нью-Йорке, хотя я всегда догадывался, что это он стоит за чикагским ограблением Коллиера в сорок девятом, и Бог знает, за сколькими делами еще. Ему снова дали срок, выпустили под расписку в нынешнем январе. И тут же он свою расписку нарушил, хотя на него не похоже, вот что удивительно. Но я счастлив узнать, где он. Мы оцепим отель и возьмем Деррека, сделаем одолжение Нью-Йорку. Думаю, вы там здорово спите, Луис, даже не смотрите запросы на разыскиваемых.

— Мы были заняты… Но ты прав, — уныло сказал Мендоса. — И как, черт побери, интеллигентный вор связан с этим проклятым делом? Хотел бы я знать!

— Извините меня, лейтенант, — неуверенно сказал Паллисер,— но… То есть я просто подумал… Лейтенант Гольдберг, вы говорили о жене и ребенке?

— Да. Жена умерла в пятьдесят третьем. Насчет ребенка не знаю.

— Маленькая девочка. Сколько ей было, когда вы…

— Какой же я дурак! — сказал Мендоса. — Дочь жулика находит замечательную партию: муж из старинной богатой семьи брокеров. Ну прямо как в книжках! Она остается преданной папочке, что бы он ни делал.

— Ну, я просто подумал…— сказал Паллисер.

— Да, как настоящий способный парень. Саул, когда ты его возьмешь, я хочу задать ему несколько вопросов. Мы еще не слышали, куда же он со своей благовоспитанной дочерью отправился.

— Они поехали в какую-то чайную на Вермонте, — сказал Паллисер. — Там еще официантки в кружевных передниках. Я оставил их там… я имею в виду, у меня не было никакого повода задавать ему вопросы.

— Ладно, — сказал Гольдберг, — я лучше пошлю несколько человек к отелю. Большое спасибо за подарок, ребята.

— Думаю, мне на сегодня хватит, — сказал Мендоса.— Сейчас я собираюсь домой. Совсем. Если появится что-нибудь важное, Паллисер справится, Паллисер — голова. А я начинаю стареть.

— Да мне просто повезло, правда, — сказал Паллисер.

Мендоса рано приехал домой и застал там Элисон.

— Луис, — сказала она.

— М-м? Сигарету, guerida?

— Не сейчас. — У них пошел бессвязный разговор; он ей рассказал о нынешнем дне. — Луис, все это похоже на детективный роман. Слишком много мотивов. Ты не считаешь? Неестественных. Например Роберта. Никогда не поверю в ее виновность. И Хелен Росс с Чедвиком тоже кажутся мне ни при чем. И если хочешь знать, Джордж Арден и Даррелл тоже это не сделали бы. Может быть, ее сестра, но я не понимаю, зачем. Тут еще фантастическая история насчет Эйлин Томас. Все это неестественно.