Смерть меня подождет
Шрифт:
"Пить пойдем... пить пойдем..."
Нет, не уснуть! Как попал он сюда, так далеко от привычных ему мест? Случайно или тут, на скупой и холодной земле, его родина? Он тревожит во мне давно забытые воспоминания о далеком Кавказе, возвращает меня в юность. Вижу гору Шахан, где когда-то давно клал по лугам острой косою ряды тучных трав, где утрами будил меня вот такой же звонкий перепелиный бой, где я, конопатый паренек, бродил с собакой и ружьем по полям и предгорьям. Как далеко я ушел, и еще не окончен поход!..
Так и уснул
Сквозь сон я слышал, как радист давал погоду, как прибежали из тайги к дымокурам олени, как кто-то хвалился пойманным тайменем, но проснуться не мог.
...Ждем самолет. С собою, кроме карабина, ничего не беру. Надеюсь скоро вернуться. Кучум настороженно следит за сборами. Он, кажется, догадывается, что я собираюсь в поход один, и награждает меня недружелюбным взглядом.
За завтраком Сипотенко снова возвращается к ночному разговору.
– - Не отбирайте Лебедева, кто будет доделывать его работу?
– - Кого вы предлагаете послать на Маю?
– - Сам поеду.
– - А наблюдения за вас будет делать медведь?
– - Людей не даете, придется обращаться за помощью к нему.
– - Запомните: все, что связано с наблюдениями, решайте своими силами, запасные инструменты пришлем.
– - Ну, а если опять поднимутся пожары?
– - Относительно пожаров я должен вам сказать прямо: мы одни здесь во всей округе и, к сожалению, плохо обращаемся с огнем, вот и расплачиваемся за это.
– - Не совсем так, -- возражает он.
– - Самолет на подходе!
– - кричит радист из палатки.
Машина с гулом надвигается на стоянку, разворачивается, осторожно, с какой-то опаской, касается гальки.
Мотор глохнет. Распахиваются двери, и на сходнях самолета появляется Михаил Михайлович Куций.
– - Миша!
– - кричу я, стаскивая его с трала.
– - Каким ветром тебя занесло к нам?
– - После расскажу, дай обнять Трофима! А-а... Владимир Афанасьевич, здравствуй! Прибыл в твое распоряжение, с инструментом для наблюдений.
У того широко распахиваются веки.
– - На наблюдения?! Вот это здорово! . .
– - Взял отпуск, выбрал инструмент и прикатил. Любо или не любо -принимай! Отстаете же вы, дьяволы, с планом, ну как тут вытерпеть, не помочь своим!
– - Ай, какой же ты молодец, Миша! Вижу, семнадцать лет, прожитые вместе в экспедиции, не пропали даром для тебя, помнишь наши хорошие традиции -- не бросать товарища в беде.
– - Значит, я остаюсь у Владимира Афанасьевича?
– - Твое право выбирать, тут уж я ни при чем.
– - Выгружай инструменты!
– - кричит обрадованный Сипотенко и сам лезет в самолет.
– - Ты, Владимир Афанасьевич, не слишком радуйся! Ведь у меня отпуск месяц, на многое не рассчитывай!
– - кричит ему вслед Михаил Михайлович.
– - Нет уж, коли приехал помогать, так засучивай рукава!
– - говорю я ему.
– - Боюсь, что ты задержишь меня...
– - И не ошибся. К тому же сам напросился к Владимиру Афанасьевичу. А известно ли тебе, что отсюда до жилья без малого тысяча километров, и все тайгою да болотами. Попробуй сбежать! Но мы не будем к тебе жестоки. Отнаблюдай нам шесть пунктов и с богом! В Новосибирск самолетом доставлю.
– - Ты с ума сошел, честное слово! Шесть пунктов!.. Да ведь это же почти годовая норма!
– - Вон Владимир Афанасьевич показывает цифру пять. Согласен на пять пунктов? Чувствуешь, как мы сразу тебе идем на уступки, и это лишь потому, что у Сипотенко действительно плохо с наблюдениями.
– - Нет, без шуток, я должен вернуться из отпуска в срок. Сам знаешь строгости начальника предприятия.
– - При чем тут Чудинов, ты -- в нашей власти!
– - Вот и приезжай к вам с добрыми намерениями! Но ведь я знаю, на этом не кончится. Как только ты улетишь, Владимир Афанасьевич скажет: "У нас не хватает рабочих, оленей, нет надежного помощника, придется тебе как-нибудь обходиться".
– - Угадал, честное слово, угадал!
– - обрадовался я.
– - Значит, все это не будет для тебя неожиданностью. Я улетаю спокойным за твою судьбу, верю, ничто тебя здесь не поразит.
– - Братцы, вы одичали! Куда я попал!
– - В ту самую экспедицию, где добрая половина хороших традиций вырабатывалась при твоем участии.
– - Шутки шутками, а из отпуска я должен вернуться вовремя. Разреши мне на время, пока ты будешь в штабе, взять в помощники Трофима?
– - Мне бы не хотелось давать ему большую нагрузку, ты сейчас набросишься на работу, как голодный лез на добычу, а он еще не совсем окреп после Алгычанского пика. К тому же я его жалеючи затаскал. Ему лучше остаться здесь, у Владимира Афанасьевича, и отдохнуть. Да он может и не согласиться.
– - Согласится, мы с ним уже перемигнулись.
– - Дело его.
– - И вот еще что: Плоткин мне говорил о твоих планах относительно Маи. Если ты не сможешь скоро вернуться сюда, то разреши нам с Трофимом отправиться в этот маршрут вместе с Улукитканом и Василием?
– - Вот ты о чем! К твоему сведению, Мая очень капризная река, стоит ли рисковать, Миша, ты за два года, как ушел в аппарат, поотвык от тяжелых походов. , -- Поеду, и даже с удовольствием.
– - Но это займет у тебя месяца полтора-два?
– - Не страшно, попробую тряхнуть стариной!
– - А как же с отпуском?
– - Договорись с Чудиновым, что-нибудь придумай.
– - Согласен, но на одном условии: если он не разрешит остаться, то в этом случае ты поедешь на свой риск обследовать Маю.
– - Хорошо, значит, благословляешь.
– - Бедный же ты будешь, вернувшись в предприятие. Представляю твою встречу с Чудиновым.
Незаметно к нам подходит Кучум, кладет вытянутую голову мне на колени, смотрит печальными глазами. В них и ласка, и грусть. Неужели он предчувствует разлуку, догадывается, что я не беру его с собою?