Смерть мужьям!
Шрифт:
– Нет, умоляю! – отложив зонтик, Екатерина стала заламывать хорошенькие ручки. – Без вас и шагу не ступлю! Я знаю, что с Авророй произошла беда. Вы нужны там! Будьте милосердны к мольбам женщины.
Это был удар ниже пояса. Как ни крепился Родион, но и его стальному характеру пришлось поддаться. Страх и трепет жены дипломата были чрезвычайно искренними. Одно странно: отчего так убиваться за судьбу подруги, но, все же, не родного человека. И Ванзаров спросил напрямую.
– Если Аврора убита, значит, и меня убьют, – сказала Екатерина так просто, словно дело шло о самом мелком домашнем
Родион уже собрался вцепиться стальной хваткой в это признание, как в кабинете появился Лебедев. Под мышкой он держал какой-то сверток, а на локте его удобно расположилась мирная крыса.
– О, Ванзаров! – вскричал криминалист. – Вот вы где прячетесь, с хорошенькой барышней лясы точите, молодчик! А мы с Гоголем вас везде обыскались.
– С каким Гоголем? – искренно недопонял Родион.
Лебедев приподнял локоть с крысой:
– Знакомьтесь, мой друг – Гоголь. Характер тишайший и похож, подлец, удивительно. Не находите?
С крысой произошло что-то странное. Мирная и по-своему обаятельная мордочка, вытянулась хищным клинком, глазки сузились, шерсть встала шипами. А дальше случилось невероятное. Если бы Ванзаров не видел своими глазами – ни за что бы не поверил. Крыса сжалась в комок и вдруг отчаянно прыгнула, метясь прямо в лицо Екатерины Павловны. Но промахнулась и шлепнулась на пол.
Воочию случился самый страшный из женских кошмаров: огромная крыса, ощерив пасть, хочет наброситься и загрызть досмерти. Реакция или инстинкт, тренированная поколениями женщин на крохотных мышатах и беззлобных хомячках, сработал куда проворнее мужчин. Екатерина буквально взлетала на стол, поджав коленями юбку, и затрубила столь ужасающе высоким фальцетом, что у Ванзарова заложила уши. Не обращая внимания на душераздирающий крик, Гоголь рыскал вокруг стола, примериваясь, как бы взобраться на приличную высоту, и, наконец, выбрал подходящую ножку. От обаятельного пушистого зверька, не осталось и духа: это был устремленный и беспощадный хищник, мститель за все беды крысиного племени.
Цепкие коготки уже лезли по резным узорам, когда в кабинет влетел пристав и, не раздумывая, нанес удар кованым сапогом. Раздавленная тушка с вылезшими из орбит глазенками, шлепнулась на пол, дернулась и затихла. Для верности каблук пристава превратил голову Гоголя в лепешку.
– Что здесь происходит? – закричал подполковник, перекрикивая визг женщины.
– Вы убили важнейшую улику! – в ответ закричал Ванзаров.
В последующие мгновения только Аполлон Григорьевич сохранял ледяное спокойствие. Орал пристав, вопила Делье, высказывался Ванзаров. В дверях застыли оглушенные и перепуганные чиновники.
Наконец, страсти улеглись. Рыдающую даму увел под ручки лично Вершинин-Гак, приказав Ванзарову строгим шепотом немедля явиться к нему на ковер.
– Ну и ну, – проговорил Лебедев, разглядывая кашицу кровавого меха на полу. – Никогда не слышал, чтобы имя так взбесило животное. Надо было его Тургеневым, что ли, назвать. Не похож, зато таких художеств не усочинил бы.
– Имя тут ни при чем, – сказал Ванзаров.
– А что? Не от жары же Гоголь свихнулся.
– Не знаю. Что-то другое.
– Вот и думайте. А не придумаете, спросите совет у Сократа.
– Даже две. Если включить поступок Гоголя.
– Фотограф полицейского резерва уже щелкнул портретно во всех видах, скоро получите любопытные снимки. А это... – криминалист показал стеклышки, между которыми виднелась крошечная загогулинка, вроде червячка, – ... я нашел у нашего приятеля под ногтями. Знаете, что?
Родиону пришлось демонстрировать полную неосведомленность.
– Олеонафт, – торжествуя, заявил Лебедев. – Смазочное масло для велосипедов. Понимаете?
Ясно, как божий день: неизвестный труп стал обретать очертания. Господин увлекался велосипедами, судя по засохшей грязи – страстно. А значит, круг поисков значительно сужался. Так что появлялась надежда быстро узнать его личность.
– На ладонях характерные мозоли от рукояток руля. На коленях и щиколотках – синяки от многочисленных падений. Если принять во внимание хорошо развитую мускулатуру ног, какой вывод напрашивается?
– Спортсмен-гонщик... Где же он мог взять шляпную коробку?
– И семейная жизнь оставляет на теле неизгладимые следы, – Лебедев хитро улыбнулся. – Перед маскарадом снял обручальное кольцо, но вмятинка на пальце осталась.
– Ну, конечно! – вскричал Родион. – Как я не догадался. Это же проще всего: у жены. У нее, поди, таких коробок целый шкаф, даже и не заметит мелкую пропажу. Как же я сразу не понял...
– Это у вас от недостатка семейной жизни. Ничего, с годами пройдет...
– Семейного человека хватятся уже сегодня вечером. Завтра получим заявление о пропаже, установим личность... Это хорошо... Спасибо, Аполлон Григорьевич, вы очень помогли, – искренно и печально добавил Ванзаров.
– Пустяки, коллега! – в огромном кулаке Лебедева появилась изящная серебреная фляжка. – Глотните, а то вам еще с приставом общаться. Это развлечение не для слабых духом. Будьте с ним осторожны, отменный прохвост.
И Родион маленько приложился. Только через несколько лет он случайно узнал, какой чести был удостоен. Но, пока не до этого...
– Ну, с боевым крещением... – сказал Лебедев, в свою очередь, поддержав компанию с фляжкой. – Предлагаю углубить знакомство. Вы сегодня вечером свободны? Вот и отлично. Покажу вам милые пороки столицы, да. В вашем возрасте это полезно.
С легким сердцем и приятно замутневшим сознанием Родион Георгиевич отправился на первой в своей полицейской карьере начальственный разнос.
11
Кабинет пристава походил на провинциальный музей, в котором развесили по стенам все, что только смогли приколотить, не забыв самую бесполезную дрянь. Фотографии и картины в больших, средних, маленьких и даже крошечных рамочках, жадно теснились до потолка, откуда свешивалась огромная люстра с плафоном, которая обещала свалиться на голову посетителя. Пахло в кабинете, как и полагается всякому местопребыванию местной власти: смесью пыли бессчетных поколений бумаг.