Смерть на Параде Победы
Шрифт:
Секретарша заместителя начальника Управления НКВД по Москве и Московской области комиссара милиции второго ранга Алхутова тщательно скрывала правду о своем отце, жандармском ротмистре. Пусть он и не преследовал революционеров, а охранял порядок на Екатерининской железной дороге, одно слово «жандарм», ставшее после революции нарицательным, уже говорило само за себя. Вместо отца-жандарма девушка придумала себе другого отца, рабочего с Пресни, участника обеих революций, [32] героически погибшего в Гражданскую войну. Извещение с подписью командира и печатью Первой Московской рабочей дивизии обошлось ей дорого — пришлось отдать бриллиантовые серьги, но работа того стоила, поддельный документ не вызывал подозрений нигде. Более того, стараниями одного знакомого, сотрудника общего отдела исполкома Моссовета, дочери погибшего бойца Красной Армии была назначена пенсия, пусть и небольшая, зато полностью легализующая ее в новой социальной роли. Суматоха тех времен, когда делопроизводство велось из рук вон плохо, старые архивы разорялись, а новые еще не научились беречь, позволяла подобные изменения биографии при условии строгого соблюдения тайны. Все было хорошо до поры до времени, до тех пор, пока к «дочери красного бойца», в ту пору работавшей делопроизводителем в Управлении НКВД, не подошел один из сотрудников и не поделился сокровенным знанием подробностей ее биографии. В обмен на свое молчание сотрудник потребовал снабжать его информацией, содержащейся в секретной переписке. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Так продолжалось несколько лет, секретарша постепенно перестала бояться и даже стала находить определенные преимущества в своем положении, потому что в обмен на информацию она получала неплохое денежное вознаграждение, значительно превосходившее ее оклад со всеми надбавками. Человек, который ее шантажировал, был умен и понимал, что на одном кнуте далеко не уедешь, нужны еще и пряники. За информацию о маршруте экспедиторов, везущих в Москву алмазы с Урала, он пообещал секретарше «премию», но на самом деле больше ничего ей выплачивать не собирался. Скоро ему предстояло исчезнуть, а перед этим следовало «зачистить концы», то есть устранить нескольких человек, в число которых входила и секретарша…
32
То есть революций 1905 и 1917 годов.
Место, которое выбрал Иван, не понравилось ни Остапу, ни Павлу.
— Это все равно, что руку в капкан совать, — сказал Остап. — Может, где-то за городом их остановим? Возле аэродрома?
— Здесь лучше! — тоном, не допускавшим возражений, сказал Иван. — Уходить отсюда легко. И взять получится легче — поедут они медленно, потому что Остаповское шоссе днем не пустует, машин на нем много, перекресток рядом, один железнодорожный переезд позади, другой впереди. К тому же они уже будут расслабленные, ведь ехать им останется всего ничего. Кто может ожидать нападения в таком месте? Никто! Мы их сделаем так, что они чихнуть не успеют! Да ты не ссы, керя, шоссе недаром твоим именем названо — удача нам здесь будет!
На самом деле Остапа звали Петром, и он не верил в приметы такого рода, потому что не был суеверным.
— Ноги унести отсюда проще, — согласился он. — А взять проще за городом…
— За городом ноги унести тоже можно, — сказал Павел. — Можно хитрость сделать — поехать не к Москве, а в другую сторону. Никто не будет ожидать.
— Там дороги никудышные, — отмахнулся Иван. — Быстро ехать не получится, быстро можно только к Москве ехать, да и потом за городом мы будем как на ладони… Потом не забывай, что как только взрыв услышат, так сразу все дороги перекроют. Не дожидаясь команды. А здесь, во-первых, не сразу и сообразят, что к чему, — подумают, что на заводе что-то грохнуло или на железной дороге, а во-вторых, нам долго гнать не придется. Проедем вперед мимо трамвайного круга, свернем направо, в переулках за стадионом остановимся и разойдемся дворами на все четыре стороны.
— А если переезд будет закрыт? — спросил Остап.
— Еще лучше! — хмыкнул Иван. — Он же не только нам будет закрыт, но и всем, в обе стороны. Тогда мы разбежимся перед переездом. Пройдем порознь через пути, а там — хочешь, к стадиону иди, хочешь — в сторону кладбища…
— Оружие бросим? — удивился бережливый Павел. — А что командиру скажем?
— Бросим, — подтвердил Иван, — с оружием спалиться — раз плюнуть. А командиру скажем что-нибудь… На Николая свалим, скажем, что один «кнаке» и два автомата он куда-то перепрятал, а куда, нам сказать не успел. Чистил, смазывал, в порядок приводил и перепрятал. Да и что нам теперь командир, когда мы сами себе командиры! Война закончилась, рейх накрылся м…ой, мы теперь сами себе хозяева. Возьмем алмазы — и можем уходить.
— Не даст, — усомнился Павел.
— Нас трое, а их двое, — недобро ухмыльнулся Иван. — Даже полтора, потому что Костя, небось, тоже на сторону смотрит. Он же русский, у него этой тупой немецкой упертости нет…
— Я тоже немец, — обиженно напомнил Павел, — но…
— Забудь об этом! — посоветовал Иван. — Германия кончилась! Ты теперь свободный человек без роду и племени. Никому ничего не должен — красота! Поселишься где-нибудь в Аргентине, станешь помещиком…
— Я лучше магазин автомобильный открою, — Павел мечтательно прикрыл глаза. — И мастерскую при нем…
— Будет вам! — одернул их Остап. — Знаете, как у нас говорят? Не дошел до реки, не закатывай портки! Вот уйдем за кордон, тогда и помечтаем…
На этот раз все трое сидели в машине, потому что укромного места для засады на шоссе не было. Павел, надвинув на лицо кепку, притворялся спящим, но двигатель не глушил. Остап с гранатометом наготове лежал на заднем сиденье, прикрытый клетчатым пледом, который очень удачно обнаружился в украденной «эмке». Иван, сидевший впереди, рядом с Павлом, делал вид, что читает газету, но развернутая «Правда» служила ему только прикрытием, отгораживала от посторонних глаз его самого и пристроенный в ногах автомат.
Время рассчитывал Павел, проехавший накануне по маршруту экспедиторов и сделавший поправку на максимально допустимую скорость их передвижения. Тем не менее, приехали на полчаса раньше расчетного времени, хоть это было и рискованно, ведь чем дольше стоит автомобиль, тем больше вероятность того, что им заинтересуется какой-нибудь милиционер. Просто так, от нечего делать, потому что Павел припарковался культурно, в разрешенном месте и никому не мешал.
Ошибиться они не боялись, потому что знали утвержденный маршрут движения, марки машин, их цвет и даже номер милицейской машины сопровождения. Боялись не догнать.
— Успеешь? — в который уже раз спрашивал Иван.
— Должен, — так же лаконично отвечал ему Павел, не отрывавший взгляда от зеркала заднего вида.
Увидев в нем два черных «ЗИСа», Павел, ни говоря ни слова, тронул машину с места и переместился в левый ряд. Иван опустил газету, схватил автомат и выставил ствол в окно. Остап сел, сбросив с себя плед, и выставил в окно гранатомет.
Иван дал очередь с таким расчетом, чтобы захватить и водителя первой машины, и колеса. Остап всадил заряд во второй «ЗИС».
Взрыв в городе, среди зданий, всегда звучит громче, чем в чистом поле, но на этот раз звук был не просто оглушительным, а таким, что едва не сбивал с ног. Даже флегматичный Павел вздрогнул, и «баранку» в его руках повело не в ту сторону, но он тут же исправил это и остановил машину там, где и собирался ее остановить, — у обочины, метрах в тридцати впереди первого «ЗИСа».
Они действовали не раздумывая, автоматически, так, как договаривались. Сказывалась выучка, немецкие инструкторы хорошо знали свое дело и умели организовывать самых неорганизованных людей. Когда Павел остановил машину, Иван тут же выскочил из нее, пригнулся и, продолжая стрелять, бросился к остановившемуся «ЗИСу». Остап сменил гранатомет на автомат, вышел из машины и начал оглядываться по сторонам. Рядом остановилась полуторка, оттуда выскочил водитель и побежал к остановившимся «ЗИСам». Остап подсек его короткой очередью, а затем, выстрелил по другой полуторке, водитель которой хотел проехать мимо, и по самосвалу «ГАЗ-410», ехавшему по встречной полосе. Самосвал бросило вправо и развернуло поперек дороги. В него тут же врезался «малышок» «ГАЗ-М-415», груженный ящиками с какими-то деталями. Затор на шоссе затруднял погоню и отвлекал внимание.
Шоссе затянуло дымом от горящего «ЗИСа». Остап сменил магазин. Подбежал Иван с черным портфелем в левой руке. Оба быстро сели в машину. Павел рванул с места. Иван сунул портфель в заранее припасенный мешок и положил на колени.
Переезд оказался открыт, и они проехали его беспрепятственно, но сразу за переездом на дорогу выскочил милиционер с пистолетом в правой руке и замахал руками, требуя остановиться. Павел напротив поддал газу. Милиционер успел отскочить и дважды выстрелить вслед машине, которую тут же увело вправо. Остап, подумав, что милиционера собьет машиной Павел и оттого замешкавшийся на мгновение, выстрелил в него длинной, истеричной очередью. Милиционер, прошитый пулями, вскинул руки и упал навзничь.