Смерть на рыболовном крючке
Шрифт:
Его встретило жужжание мягких резиновых колес по асфальту, звуки далекой музыки. Мэнни видел, как мимо пронеслась на роликовых коньках девушка в купальнике с красными и белыми диагональными полосами. На ее тонкой талии висел портативный приемник. Волосы были скручены в две тугие косы, торчащие на голове как антенны. Девушка напоминала подвижной шест, окрашенный в красно-белый цвет. Мэнни немного понаблюдал за ней в темноте. Убийство всегда возбуждало его похоть. Почему так происходило? Он не мог объяснить.
Бетонная лестница вела на улицу. Он ступил на нее. Шлепанье сандалий
…Попав домой, Мэнни прошел в ванную. Он отрегулировал температуру воды, растер бледно-зеленую полоску шампуня по черепу, смыл, еще раз растер, выдавил и снова смыл. Достал специальную щеточку, чтобы вычистить из-под ногтей черные полукружья засохшей крови.
Убедившись, что со следами недавнего путешествия покончено, Мэнни выключил душ. Открыл матовую стеклянную дверь, надел китайский шелковый халат с золотистыми драконами. Вытер лицо и подсушил феном редкие волосы. Когда волосы высохли, он подошел к зеркалу. В его бледно-голубых глазах не было ни тени вины. Улыбка дружелюбная и непринужденная, как всегда. Удовлетворенный своим внешним видом, он пошел на кухню и достал из холодильника «Молсон Лайт».
Он пил пиво прямо из банки, стоя перед открытым холодильником, расставив для устойчивости ноги и закинув назад голову.
Хильда должна была услышать его или хотя бы заметить свет на кухне. Так, в общем-то, и случилось. Она примчалась, как только вошла с заднего двора. Мэнни сделал еще глоток пива, подошел к раковине и с шумом открыл жестяную банку эрзац-тунца. Размешал вилкой содержимое в кошачьей миске и поставил миску на пол. Хильда замурлыкала, едва подойдя к еде. Он пил пиво и наблюдал, как кошка ест. Это было забавно, но запах искусственной ярко-розовой пищи возбудил его собственный аппетит настолько, что у него в конце концов потекли слюнки.
На буфете лежал свежий каравай. В холодильнике Мэнни нашел кусок чеддера, майонез, замороженный салат-латук, пачку несоленого масла, душистые пикули, плавающие в банке с мутной жидкостью. Действуя быстро и умело, он сделал себе двойной сандвич в четыре дюйма толщиной. И уже открыл было рот, чтобы откусить первый лакомый кусок, как зазвонил телефон.
Он ждал и боялся этого звонка. Подойдя к телефону, он собрался поднять трубку, но вовремя остановился. Он считал себя самостоятельным человеком, а раз так — спешить не следует. Он помедлил, откусил большой кусок сандвича, запил его пивом и вынул вторую пивную банку из холодильника. Только когда звонок раздался в девятый раз, он снял трубку и сказал: «Слушаю».
— Что-то ты сегодня припозднился… Считаешь, есть повод для праздника?
Голос был грубым и жестким, с явным южнокалифорнийским акцентом.
Мэнни снова почувствовал, как катят волны, обрушиваясь на пляж, и услышал, как скрежещут береговые камни. Он плотнее прижал трубку к уху и ничего не ответил. Когда Феликс Ньютон говорил, все обычно только слушали. Исключений не делалось даже для буйных и тронутых, вроде Мэнни. Либо ты слушал и выполнял, либо исчезал из поля зрения босса без каких-либо объяснений.
— Ты слушаешь меня? — спросил Феликс.
— Это был уик-энд, вот и все.
— У тебя
— Только Хильда.
— И что же случилось? Ты купил ей мышь и вы втроем пляшете?
— Да, — сказал Мэнни, — примерно так.
— Или, может быть, вы вдвоем с треском открываете блок из шести банок и смотрите телевизор?
— Нет, с тех пор как Барни Миллер ушел в отставку.
— Ты хочешь сказать, что пропустил сегодняшние вечерние новости?
— И что это за новости?
— Кто-то прирезал мальчишку и бросил тело в парке.
— В каком?
— В парке Стенли.
— Прекрасный парк, — сказал Мэнни. — Если мне суждено нечто похожее, я бы хотел, чтобы меня бросили именно там.
Затем последовала долгая пауза. Наконец Феликс сказал:
— Я постараюсь запомнить это, Мэнни.
— Да, да. Не забудь, Феликс.
Феликс Ньютон засмеялся, издав звук, похожий на рокот лавины угля, скатывающейся по длинному крутому скату вниз.
— Ты забавный малый, Мэнни. Но не думаешь ли ты, что мы должны видеть несколько больше и смотреть дальше других?
— Верные слова.
— Может, на этой неделе ты сможешь уделить, мне несколько часов своего времени?
— Да, конечно.
— В общем, как-нибудь втисни меня в список твоих дел.
— Вы в городе?
— Мы сможем встретиться хотя бы во время позднего завтрака, хорошо?
— Прекрасно.
— Я пришлю к тебе Юниора в его новой машине, не возражаешь?
— Если это не слишком хлопотно.
— Оденься для белого вина, — ты знаешь, что я имею в виду?
— Что? — спросил Мэнни, нахмурясь.
Вместо ответа Феликс Ньютон повесил трубку.
Одни мужчины едят сырых устриц, другие употребляют истолченные лосиные рога или пополняют жизненную энергию еще каким-то известным им способом. Самые сладострастные, долгое время работавшие с Мэнни, были особенно опасны, но не для него самого. Лишь один Феликс Ньютон приводил его в содрогание. Долгая многозначительная зловещая пауза, последовавшая после замечания о том, что и ему, Мэнни, хотелось бы быть брошенным в парке, тоже не из приятных. Ходили упорные слухи, что какой-то малый, который особенно досаждал последнее время Феликсу, был перемолот, словно…
Мэнни прикончил вторую банку пива и большую часть третьей, после чего достал из бумажника кредитную карточку «Виза» и набрал номер деловой части города. На звонок ответила женщина с утрированным французским акцентом. Мэнни сообщил ей номер карточки и срок ее действия. Пока он говорил, откуда-то издали доносился негромкий стук компьютерной клавиатуры. Женщина осведомилась, живет ли он по-прежнему по указанному в карточке адресу. Он ответил дословно: «А почему бы и нет, если друг прекрасно ужился с соседями и заимел наконец «стелющийся газон». Это была завуалированная просьба о запрещенном развлечении. Действительно, ему хотелось сегодня чего-нибудь особенного. Например, японку. Предпочтительно старше двадцати лет. И хорошо бы, чтоб она недавно прибыла в страну и не знала ни слова по-английски. Естественно, девушка должна быть покорной, страстной и проявлять интерес к западному образу жизни… Есть проблемы?