Смерть от тысячи ран

D. O. A.

Мотоциклист вышел из подвала и запер за собой дверь, оставив ключ в замочной скважине. Затем он поднялся к спальне Зоэ и остановился, не решаясь войти. Несколько мгновений он размышлял, затем постучал и, открыв дверь, сделал несколько шагов по комнате.

Зоэ ждала его, сидя на кровати.

Они молча смотрели друг на друга.

— Я ухожу.

Девочка едва шевельнулась.

— Твои родители в подвале. С ними все в порядке. — Мотоциклист прокашлялся. — Тебе придется еще некоторое время оставаться

здесь. Потом кто-нибудь придет освободить вас, и все будет кончено. — Он ждал, что она что-нибудь скажет, но девчушка молчала. Он сделал шаг назад и развернулся, чтобы выйти.

— А где Ай?

— В стойле, под крышей.

— Ты его покормил?

— Да.

— Как тебя зовут?

Мотоциклист долгим взглядом посмотрел на девочку:

— Ронан.

— Ро-нан…

— Да.

— У тебя есть семья?

Ответа не последовало.

— Где твоя семья?

— Далеко.

— Ты едешь к ним?

— Может быть.

— Ты не причинишь нам зла?

— Нет.

Мотоциклист запер за собой дверь. Спустившись в кухню, убрал ключ от комнаты Зоэ в ящик, оделся и вышел.

Ждать. Четыре часа. Лежать посреди сада, завернувшись в этот коричневый пластиковый чехол. Под проливным дождем, в предельной усталости и все нарастающем нетерпении. В холоде. Он не любил холода. Никогда бы не стал жить в холодной стране. Ждать, глядя в бинокль воспаленными глазами, потому что это составляет часть его работы. Ждать, чтобы разгадать некую аномалию. Ферма еще не проснулась. Долго спит эта ферма. Ферма, которая ведет себя не как ферма. Крестьяне везде встают рано.

Тод зевнул. Долгая ночь. Заполненная разными событиями. Допрос, пожар, молниеносный, со взломом визит в гостиницу, чтобы уничтожить следы, — разумеется, Нери там не оказалось, — переезд сюда и ожидание после ночного пробуждения.

Эта аномалия могла иметь десятки объяснений. Самое очевидное — на ферме никого нет. Другое — кто-то хочет заставить поверить, что на ферме никого нет. Еще одна — на ферме никого нет в живых.

Хорошо было бы, если бы эта ферма действительно представляла для него хоть какой-нибудь интерес.

Латапи мог ошибиться, вероятно, он ошибся, мотоцикл остановился не здесь. Тод плохо представлял себе, чтобы профи спустя три дня еще околачивался поблизости от места выполнения своей работы.

Он бы так не поступил.

Но он не все. И не все видят те же аномалии, что он.

Тод стянул перчатку, высунул руку из-под чехла, чтобы набрать немного дождевой воды, осознал, что дождь закончился, и просто прикоснулся к чехлу снаружи, чтобы смочить ладонь.

Протирая лицо, он услышал щелчок. Дверь. Вокруг было тихо, так что этот единственный звук, страшно человеческий, разнесся далеко.

В бинокль Тод разглядел человека, пересекающего двор

фермы в сторону постройки, на дверях которой была нацарапана эта надпись «Смерть черножопому», которую он заметил при первом визите. Человек нес на плече рюкзак среднего размера и с головы до ног был одет в черную кожу. Самый подходящий прикид для мотоциклиста. И он был белым. Эта вторая аномалия бросала особый свет на первую. Сообщники, пленные, трупы?

Мотоциклист широко распахнул ворота стойла. Мотоциклист исчез внутри. Мотоциклист что-то завел.

Тод выкатился из чехла. Зажав в руке помповое ружье, бросился бежать к украденному пикапу Латапи, оставленному им вдали от человеческих глаз, в пятистах метрах, на перекрестке, где проселочная дорога пересекалась с шоссе. Там-то он и перехватит свою жертву.

— Глянь-ка! — Сидящий на заднем сиденье рядом с братом Гаэтана, Луи Фабейром, Пьер Бордес перехватил охотничье ружье одной рукой и показал пальцем на что-то впереди. В их сторону направлялся какой-то автомобиль. — Это же тачка Пети, нет?

— Да, похоже, — подтвердил ведущий машину Поль Катала. — Сейчас я его тормозну! — Он резко вывернул руль и направил свой «универсал» на середину шоссе.

— Подожди!

— Что? — Катала быстро повернулся к сидящему справа от него Гаэтану.

— Это не черномазый.

— Как не черномазый?

— Не он, говорю тебе! Водитель белый.

Поль Катала в сомнении сдал влево, чтобы освободить путь. Машины поравнялись. Трое крестьян старательно вглядывались в лицо водителя «рено», который ответил им тем же.

— Он ехал от черномазого?

— Откуда мне знать. — Пьер Бордес обернулся назад. «Рено» удалялся, не снижая скорости. Еще немного, и автомобиль уже исчез за поворотом.

— Как думаешь, кто это был? — спросил Гаэтан Фабейр своего соседа. — Один из тех парней в баре?

— Не уверен. Но и не черномазый. — Катала притормозил и остановился перед воротами Пети. — Приехали.

Четверо мужчин немного подождали и вышли из машины. Все они были вооружены.

— Разумеется, мне необходимо переговорить об этом прискорбном инциденте с вашим начальством.

— Разумеется. — Массе дю Рео перевел взгляд на дорогу. Возле них останавливались коллеги, чтобы не пропустить зрелища. Он разглядел знакомое лицо.

Прокурор с любопытством проследил за его взглядом:

— Какая-то проблема, подполковник?

— Отнюдь. Я размышлял о том, что расскажу журналисту «Ла Депеш», который только что подъехал. Осторожность нынче в моде. Я слышал, будто кое-кто уже заинтересовался причинами — законными, — заставившими прокуратуру выказать такое расположение по отношению к мэтру Риньи и его колумбийскому клиенту.