Смерть призрака
Шрифт:
…Площадь Кресент, по которой шел Кэмпион, была покрыта пылью и опавшими осенними листьями. Он направлялся в Литтл Вэнис, чтобы повидаться с миссис Лафкадио.
Они стояли в мастерской Джона Лафкадио, рассматривая картину, которая вернулась из галереи Салмона и была подвешена над ближним камином.
На картине был изображен мрачноватый интерьер с поникшими фигурами. Холодноватый свет в интерьере был выписан изумительно.
Бэлл качнула головой в сторону холста, и ее белый чепец отразил
— Какая прекрасная картина! — произнесла она. — Он предполагал, что она должна быть показана последней. Я очень хорошо помню, как он писал ее. Это было в Испании. Мне она всегда очень нравилась.
— Что вы хотите с ней сделать? — спросил Кэмпион. — Оставите ее у себя?
— Да, я так думаю, — мягко ответила старая леди. — Ведь с этими Воскресеньями Показа, придуманными Джонни, выпало столько передряг! Бедный Джонни! Все его идеи были связаны с передрягами. В будущем году мы проведем этот прием одни: он, я, Лайза и бедняжка Беатрис.
Мистер Кэмпион был в затруднении. Они приблизились к весьма деликатной теме.
— А вы видели остальные… остальные три картины? — наконец решился спросить он.
— Нет, — ответила Бэлл. — Мистер Леви, и мистер Пендл, и инспектор Оутс мне все рассказали. Я все знаю.
Эти картины все еще в галерее Салмона, как я предполагаю…
Она помолчала, ее светло-карие глаза посуровели, а губы сжались.
— Я слышала, что он умер, — неожиданно произнесла она.
Кэмпион понял, что ей не хочется произносить имени Макса, и сам он тоже не стал его упоминать.
— Да, — проронил он, — скверное это дело. Я весьма сожалею, что вы о нем узнали, Бэлл!
Она сперва будто не услышала его слов, но потом произнесла так же спокойно, как прежде:
— Инспектор намекнул мне, что Томми Дакр пытался его шантажировать, а он потерял голову и при первом же удобном случае убил бедного мальчика. Но я не представляю, чтобы Томми был способен на шантаж! А вы как думаете? Он же был таким очаровательным ребенком!
Кэмпион пожал плечами.
— Я не думаю, что это было настоящим шантажом, — осторожно заметил он. — Но, насколько мы могли это выяснить у Розы-Розы, да еще из того «заявления», Дакру было уплачено за четыре картины и за его обучение в Риме. Он всегда нуждался в деньгах и поговаривал о том, что напишет еще четыре картины в том же духе и в том же коттедже… Вот почему это произошло. И все же если бы… если бы его убийца не получил такого шанса в тот момент, быть может, всего этого и вовсе не случилось бы!..
— А Клэр? — спросила Бэлл. — Бедная ловкая Клэр? Ее-то за что?
Кэмпион нахмурился.
— Ах, она-то и была для него наиболее серьезной опасностью! Она же знала все. Она была
Бэлл сложила руки поверх кретоновой рабочей сумочки, которая висела у нее через плечо, и некоторое время оставалась безмолвной.
— Бедный ее муж, — сказала она наконец. — Бедный муж бедной Клэр! Он сейчас едва-едва начал вновь проявлять интерес к своей работе. Ему стало, как будто, чуточку лучше. Совсем чуточку, но для него и это уже кое-что! Но, Алберт, все это зло, это ужасное зло и все эти потери!
Она повернулась спиной к картине, но прежде, чем они вышли из мастерской, подошла к другой картине. С портрета Лафкадио улыбался ей с высоты.
Кэмпиону вновь вспомнилось, как его называли «старшим братом хохочущего всадника». В нем была та же бравада, то же сознание собственного очарования и та же счастливая вера в себя.
Эта мысль пришла ему в голову, он посмотрел на Бэлл и увидел, что и она смотрит на него.
— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — произнесла она.
— Нет, — ответил он, — уверен, что не знаете!
— Нет, знаю! — рассмеялась она. — Вы думали сейчас о седьмой картине, той, которую купил музей Истона. Разве не так? Ведь никакие факты о ней не опубликованы, и вы ждете, что же я предприму?
Молодой человек был искренне удивлен. Эта мысль действительно приходила ему в голову.
Миссис Лафкадио открыла свою кретоновую сумочку.
— Это тайна, — сказала она, протягивая ему полоску бумаги.
Кэмпион с удивлением ее рассмотрел. Это была расписка о получении двух тысяч фунтов, семнадцати шиллингов и девяти пенсов очень известным благотворительным обществом, помогающим художникам. Особенно заинтересовала его дата расписки.
— Но она же написана почти полтора года назад! — удивленно сказал он. — О Бэлл, вы уже тогда это знали!
Миссис Лафкадио ответила после заметного колебания.
— Просто я знала, что Джонни никогда не писал толпы вокруг распятия. Я картины этой не видела до самого начала приема, так как мне нездоровилось, и в то утро я встала очень поздно, а потом была так занята, что не успела ее поближе рассмотреть. Но когда я это сделала, она уже была продана, и все вокруг наперебой восхваляли ее. Я так и не догадалась, что же произошло на самом деле? Я никогда бы не подумала, что в этом может быть замешана галерея Салмона.