Смерть в Голливуде (Происхождение зла)

Эллери Куин лениво восседал в роскошном кожаном кресле прямо напротив большого панорамного окна гостиной. Шорты его небрежно валялись на письменном столе. В руках Эллери держал большой фужер со льдом и неподвижно созерцал жертву у себя под ногами. Время от времени он отхлебывал глоток-другой и опять погружался в созерцание покойника, но — напрасно! Впрочем, на этот раз отсутствие видимых улик его совсем не беспокоило: расследование в самом начале, все еще впереди! Да и жертва весьма необычных размеров — сразу глазом и не охватишь.

Он отхлебнул еще глоточек.

Да, любопытный случай! Вон там, внизу, сразу за окном, прямо у него в ногах, жертва шевелилась, двигалась и подавала все признаки жизни. Правда, в Нью-Йорке его сразу предупредили, что это лишь видимость, так сказать — посмертные судороги, а не подлинная жизнь. Все в один голос уверяли, что можно даже не сомневаться — процесс распада уже в самом разгаре, хотя на первый взгляд поверить

в это трудно. Впрочем, любой, кто знает, как благоухает увядающая камелия, сразу поймет, о чем речь! Однако теперь Эллери весьма скептически вспоминал напутствия своих нью-йоркских друзей. Он хорошо знал покойника в его лучшие времена — славный был малый, что и говорить! Просто сказка наяву. И что-то с трудом верилось, что такая жизнь может оборваться…

И Эллери сидел, полный сомнений, на месте преступления — вернее, над этим местом, ибо его маленький коттедж располагался как раз на краю обрыва над городком, напоминая орлиное гнездо на вершине скалы. И тот, чья смерть широко обсуждалась в Нью-Йорке, был прекрасно виден отсюда, слегка подернутый легкой дымкой и искрящийся огнями. Хотя на Севере утверждали, что ОН мертв.

ОН — этот сказочно-прекрасный Голливуд!

Газеты вовсю публиковали некрологи и заявляли, что ОН убит. Убит Телевидением.

Эллери бросал пристальные взгляды на панораму города у себя в ногах, изредка потягивал ром и наслаждался возможностью в этот обычный для Калифорнии душный день тихо и спокойно посидеть нагишом, созерцая открывающуюся перед глазами величественную картину зеленых холмов, покрытых цветами, колеблющимися в знойном мареве.

Почему он выбрал именно Голливуд, Эллери и сам не знал. Любой другой город точно так же подошел бы для его новой книги. Все эти детективы пишутся на один манер, по определенным законам, и место действия не имеет никакого значения: везде один случайный взгляд незаметной женщины из толпы или небольшая опечатка в завещании, или еще какая-нибудь мелочь в этом же роде может послужить началом захватывающей истории. Тем более что Эллери еще весьма смутно представлял содержание своей новой книги, и ровно с тем же успехом он мог поместить героев на Миссури, в Кейптаун или Кремлевский Дворец съездов.

Время шло, а сюжет будущей книги никак не мог выйти из зачаточного состояния, поэтому известие о смерти Великого Голливуда, убитого Мистером Телевидением, прозвучало для Эллери, как знак судьбы. Смерти, убийства и все такое прочее — ведь это как раз по его части! И он немедленно решил прибыть на место преступления и присутствовать при освидетельствовании трупа. Эллери очень надеялся, что атмосфера агонии и краха подстегнет его творческое воображение и работа закипит.

Однако к своему глубокому разочарованию он обнаружил старый добрый Голливуд в полном здравии. Конечно, половина кинотеатров с шикарными рекламами над входом были просто-напросто закрыты и разорены. Получить столик в знаменитом Браун-Дерби теперь не составляло труда для любого смертного. Владельцы знаменитых галантерейных фирм терпели большие убытки и закрывали магазины один за другим. Звезды экрана становились гораздо более сговорчивы и охотно принимали предложения выступить на радио за весьма умеренную плату. Участники музыкальных радиопрограмм потуже затягивали пояса, продавали свои виллы и изо всех сил пытались пробиться на телевизионные конкурсы певцов. Владельцы небольших магазинчиков жаловались, что теперь ни у кого не находится лишних денег, чтобы купить отрез хорошей материи или маникюрный набор, — бюджет практически каждой семьи на много лет вперед был посвящен приобретению нового автомобиля и телевизоров. Шайки подростков, с мрачной торжественностью прозванные газетчиками «волчьими стаями», шныряли по улицам и потрошили приезжих. Старшеклассники на каждом углу продавали анашу. Самым популярным видом спорта у обладателей огнестрельного оружия стало останавливать проезжающие машины на пустынных автострадах. Вы могли бы преспокойно придушить какого-нибудь зазевавшегося туриста на Голливуд-Бульвар в любой вечер после захода солнца, пребывая в полной уверенности, что ни одна живая душа вам не помешает.

Долину Сан-Фернандо начали заполнять толпы дешевых домишек из красного кирпича, а на перекрестках появились невиданные доселе светофоры, ограничивающие привычное свободолюбие калифорнийских водителей. Бетонные защитные столбики по краям дороги прочертили долину во всех направлениях, как «молнии» — кожаную куртку рокера.

Со стороны же океана, на побережье Санта-Моника, куда спускалась живописная цепь холмов, один за другим отстраивались роскошные особняки, владельцы которых гордо именовали их «поместьями», избегая теперь прежнего скромного названия «ранчо». Сюда стремились толпы молодежи самого разного толка, а богатые старички, с трудом притащившись из какой-нибудь Айовы или Мичигана, лечили свой артрит и проживали солидный пенсион. И теперь вам пришлось бы потратить вдвое больше времени, чтобы проехать днем с одного конца Лос-Анджелеса до другого и миновать по крайней мере три или четыре автомобильные пробки. Эллери слышал, что сюда, в Южную Калифорнию, переместились огромные фабрики, и тысячи мигрантов хлынули следом: последние из породы «пионеров Дикого Запада», и

вот для них-то кино все еще оставалось единственным видом развлечений, а слово «телевидение» звучало примерно так же невразумительно, как «антибиотик». Начали процветать придорожные бары и кабачки, а горизонт покрыли двадцатифутовые рекламы мороженого в стаканчиках. Верные поклонники классической музыки все еще наполняли открытые сцены Голливуда, чтобы послушать Чайковского на свежем воздухе. Знаменитая фермерская ярмарка в Файерфаксе по своей пестроте, шуму и гвалту стала напоминать восточный базар, особенно в туристический сезон. Создавалось впечатление, что Безумный Мюнц полностью завладел небесами: повсюду его имя, написанное или высвеченное огромными буквами, смотрело на вас с высоты. На что еще обратил внимание Эллери, так это на газеты, страницы которых заполонили теперь смачные изображения голых бабенок, совершенно немыслимые в прежние времена. Одно фото особенно поразило его: этакая толстушка с аппетитными формами, взгромоздившаяся на украшенный цветами гроб с надписью: «Мисс Похороны»… Но это еще что! Через три дня, как сообщали газеты, Великий Владыка должен был предпринять шестичасовой поход по Фиджроу-Стрит к Мемориал-Колизеум в сопровождении тринадцати тысяч «красных фесок» [1] , прыгающих и выкидывающих самые невообразимые коленца вместе с пятьюдесятью одним оркестром, клоунами, верблюдами и колесницами… И все это с одной единственной целью созвать очередной семьдесяткакой-то Вселенский Съезд Древнего Арабского Ордена Рыцарей Священной Гробницы… В общем, это должно было быть событие, способное даже мертвых поднять из могил, полюбоваться на невиданное зрелище.

В первые же дни пребывания в Голливуде и его окрестностях Эллери стало ясно, что в северо-восточных штатах слишком поторопились вывесить траурные флаги и заказать похоронную мессу по поводу смерти легендарного города, которая на самом деле была вовсе не смертью, а волшебным перерождением в новое существо. Просто старые образы и обычаи ушли в прошлое. Появились новые, очень жизнеспособные, но, увы, не во вкусе Эллери! И он уже стал подумывать о возвращении в Нью-Йорк. Однако в последний момент он решил, что наверняка, несмотря на всю эту белиберду и шумиху в новом вкусе, здесь осталась старая добрая голливудская закваска, надо только хорошенько присмотреться. Кроме того, вся эта кровожадная и убивающая своей хаотичностью обстановка, может статься, как раз и вдохновит его на что-нибудь эдакое, и новый шедевр в ближайшем будущем пополнит книжные полки библиотек.

Неожиданное препятствие возникло в связи с прессой. Эллери намеревался тихо-мирно прибыть в Локхид и незаметно приехать в город, вместо того чтобы проследовать обычным путем через международный аэропорт Иглвуд. Но и это не помогло. Стоило ему коснуться благодатной земли Южной Калифорнии, как на него обрушился шквал вопросов и вспышек фотоаппаратов, сравнимый разве что с зенитным артобстрелом. На следующий же день его физиономия красовалась во всех передовицах. Каким-то образом стал известен даже его адрес — здесь, на холмах, хотя приятель-управляющий клялся и божился, что не имеет никакого отношения к утечке информации. Впрочем, все происходящее уже стало для Эллери привычным с тех пор, как американскую публику потрясло последнее раскрытое им дело. Его считали чуть ли не спасителем Манхеттена, поэтому газетчики были непоколебимо уверены, что и в Лос-Анджелес Эллери прибыл по делу такой же (если не более!) важности и срочности. Когда же он попытался объяснить им простым английским языком, что всего-навсего прибыл сюда написать очередную книгу, они недоверчиво смеялись, а на следующий день публиковали статьи, в которых его визиту давались самые невероятные объяснения. От специального задания шефа местной полиции по борьбе с мафией до разгадки неувядающей тайны черного Георгина.

Что оставалось делать бедному Эллери?

В этом месте своих размышлений он вдруг заметил, что его фужер так же пуст, как лист бумаги, давно уже торчащий в пишущей машинке.

Он встал с кресла и нос к носу столкнулся с очаровательной девушкой.

Голый Эллери одним прыжком достиг двери в спальню, но за этот миг в его голове успела промелькнуть мысль: «А шорты? Нет, в них еще хуже…». Затем он подумал: «Ах, ну почему я не купил те приличные брюки у Барни?» и исчез в спальне. Тут его охватил гнев, он просунул голову в щель двери и истерически завопил:

— Ну в чем дело! Я сказал миссис Вильямс, что я не желаю никого видеть сегодня, и ее в том числе! Как вы-то сюда попали?

— Через сад, — ответила девушка. — Просто вскарабкалась по склону, прямо с дороги внизу, у подножия холма. Я так старалась не помять ваши маргаритки… Вы не будете сердиться?

— Буду. Убирайтесь отсюда.

— Но мне необходимо было встретиться с вами!

— Всем необходимо. Но я абсолютно не нуждаюсь во встречах. Особенно, когда я в таком виде…

— Да, вид у вас действительно неважный — что-то вы слишком бледны, да и ребра выпирают просто ужасно, Эллери! — произнесла она укоризненным тоном старшей медсестры госпиталя.