Смерть в пяти коробках
Шрифт:
Сандерс прочистил горло:
— Я… мм… ничего не помню. Благополучно ли добралась до дому мисс Блайстоун?
— Угу. Насколько мне известно.
— А Фергюсон? Вы добились от него показаний?
Г. М. посерьезнел.
— Нет, сынок. Фергюсон умер. — Он достал сигару. — Если бы болван позволил нам позаботиться о нем, он бы выкарабкался. Но было слишком поздно. А он еще рассуждал о том, что некоторые не наигрались в детстве! Фергюсон покончил жизнь самоубийством, а кто-то другой вознамерился всерьез его прикончить, подмешав ему в стакан солидную дозу атропина. Сынок, квартирная хозяйка несет тебе завтрак. Да, если хочешь, можешь встать, но при условии, что не будешь выходить из комнаты и сегодня посидишь тихо. А мы пока немного побудем тут и подумаем.
Пока Сандерс завтракал, а Г. М. усиленно дымил сигарой, Мастерс, расхаживая по комнате, рассказал им о том, что происходило накануне ночью в Скотленд-Ярде.
— Но это еще цветочки, — заключил он. — Я же хочу узнать, что, во имя всего святого, происходило вчера ночью в доме миссис Синклер! — Он повернулся к Г. М.: — Сдается мне, сэр, вы совершили кражу со взломом, не предупредив меня! Отлично… продолжать не будем…
— Вот спасибо, — проворчал Г. М.
— Но какого черта вы туда полезли? Что рассчитывали там увидеть? Фергюсон был нашим главным свидетелем. И вот, стоило нам его найти, как кто-то его прикончил! Так что же там произошло?
Г. М. задумался.
— Сейчас… так. Я, в общем, предполагал, что Фергюсон прячется у миссис Синклер. Логично было искать его у нее. Но если бы я рассказал вам о моих предположениях, вы, боюсь, пригнали бы туда отряд колов (я помню ваш стиль работы), и Фергюсон ускользнул бы, как акробат на трапеции. Вот я и решил действовать на свой страх и риск. Почему бы и нет? Почему бы и нет, я вас спрашиваю?! Провалиться мне на этом месте, никто не имеет права обзывать меня толстопузым! Вот, поглядите! Сплошные мышцы…
Мастерс хлопнул себя ладонью по лбу:
— Так вот в чем дело! Понимаю, сэр. Чтобы доказать, что у вас еще есть порох в пороховницах, — старший инспектор постепенно распалялся, — и у вас нет пуза (хотя, если позволите мне такое сравнение, оно похоже на купол собора Святого Павла), — вы нарочно…
— Ладно, ладно, — досадливо отмахнулся Г. М. — Виноват! Я всегда оказываюсь виноватым до самого конца расследования. А потом вы осыпаете меня дурацкими комплиментами и уверяете, будто так и знали, что у меня в рукаве все время находился козырной туз. Вот что я вам скажу, Мастерс. Нашим юным друзьям, доктору и дочке Денни Блайстоуна, страсть как хотелось покопаться в доме миссис Синклер. Может, они и обнаружили бы там что-нибудь интересное. Но я не мог допустить, чтобы они пошли на такой риск, ведь они, скорее всего, наткнулись бы там на Фергюсона. Вот я и подумал: проберусь-ка я туда первым, тихонько пошарю в темноте и проверю, правда ли Фергюсон там прячется. Поэтому-то я и взял с них слово, что они в условленное время встретятся со мной на заднем дворе. Все было бы шито-крыто, если бы меня не выследил один из ваших копов.
— И вы швырнули в него цветочным горшком! Мило, сэр, нечего сказать. Почему вы так любите бросаться цветочными горшками?
— Такой у меня был хитрый план, — объяснил Г. М.
— Хитрый план? Как бы не так! Вы просто разозлились, потому что он вас засек, вот и…
— Говорю вам, у меня был хитрый план, — заревел Г. М. — Пораскиньте мозгами, все не так сложно! Самый лучший способ выяснить, находится ли Фергюсон в доме, и заставить его как-то выдать свое присутствие — это учинить первоклассный, разрушительный скандал. Так оно и получилось. Мы с копом потоптались на огуречных грядках, точно парочка танцующих медведей. И пузо тут ни при чем. Плохо, что коп-вредитель никак не отставал от меня. Я не мог от него избавиться. И мне пришлось искать убежища…
— В доме?
— Конечно в доме! А что еще мне оставалось делать? Мой друг Креветка Галлоуэй снабдил меня великолепным набором отмычек. Я собирался отдать их доктору Сандерсу, так как, — сконфуженно добавил Г. М., — не был уверен, что он сведущ в технике взлома. Сам я, разумеется, участвовать не собирался. Но, повторяю, иного выхода не было. Я вошел. Вот почему входная дверь оказалась незапертой, когда туда проникли двое любителей.
Мастерс сделался мрачнее тучи.
— Надеюсь, сэр, вы знаете, что делаете, очень надеюсь. Но главный вопрос в другом: кто отравил молоко? Что творилось в доме?
— Там орудовал отравитель, — кратко пояснил Г. М.
Старший инспектор присвистнул и достал свой блокнот.
— Уж не хотите ли вы сказать, будто видели?..
— Боюсь, что так, — подтвердил Г. М. — Рискую снова навлечь громы и молнии на свою голову, но позвольте рассказать все, как было. Войдя в дом, я направился прямиком к черному ходу. Видите ли, мне хотелось попасть на задний двор еще до прибытия любителей. В доме было темно. Я не знал, там Фергюсон или нет. Оказалось, что он прячется. Я проходил по коридору мимо маленькой комнатки и увидел, что там горит свет.
— И что? Что вы предприняли?
— Залез в чулан под лестницей. И если кто-нибудь что-нибудь скажет про мое!.. Нет? Ну ладно. В общем, я видел оттуда дверь комнатки. Она была чуть приоткрыта; мне с моего места был виден стул и стол у камина, на столе горела лампа. Потом я услышал голоса. Фергюсон с кем-то разговаривал.
— Как вы поняли, что там Фергюсон?
— Увидел его, вот как. Мерзавец высунул голову за дверь и огляделся. Его фотографии вполне отчетливые, сынок. Он и его собеседник (которого я не видел), очевидно, смотрели в окно и наблюдали маленький спектакль, который я устроил в саду. Так вот, Фергюсон высунулся за дверь, сжимая в руке пневматический пистолет. Он прошелся взад-вперед по коридору, оглядываясь и принюхиваясь, и подергал парадную и заднюю двери. Я мог бы дотянуться до него и свернуть его цыплячью шею, но в комнатке был кто-то еще. И, когда Фергюсон вышел в коридор, тот, второй, вдруг развил бурную деятельность.
— Вы его не видели?
— Я видел его руку, — ответил Г. М. — Да, черт возьми, только руку! — От досады лицо толстяка побагровело. — Руку в коричневатой перчатке. Я еще говорил вам, если у вас есть уши, что дверь была чуть приоткрыта. Я видел стол у камина и лампу, обернутую газетой, да еще тарелку с холодным мясом и стакан с молоком. Я было подумал, что молоко только что вскипятили — от него еще шел пар. Черт побери, сынок, у меня очки не для дали. Коричневые перчатки расплывались у меня перед глазами. Я увидел, как перчатки принялись исполнять что-то вроде военного танца над тем стаканом. Пальцы вроде как дрожали. Они взяли пипетку, набрали в нее какую-то жидкость и накапали в стакан. Немного пролилось на стол. Отравитель вытер столешницу и отошел, словно лакей, который накрыл на стол.
— И вы даже рукава не видели?
— Нет. Свет был слишком слабый, а руки находились на границе света и мрака. Коричневые перчатки. Мастерс, у Меня от них мурашки побежали по коже. Клянусь! Как будто они были живые. — Сигара у Г. М. потухла. Он повертел ее в руке и сощурился. — Так вот. Как только перчатки услышали, что Фергюсон возвращается, одна из них скрылась из вида. Вторая еще секунду покружила над стаканом, как будто проверяя, все ли в порядке. Она колебалась до последнего, до последней минуты. Классная картинка: отравитель за работой! И прямо перед тем, как Фергюсон вошел, перчатка отпрянула. Я услышал, как Фергюсон сказал: «Кажется, ушли, кто бы там ни был; но вам лучше убираться отсюда».