Смерть внезапна и страшна
Шрифт:
Роберт очнулся от своих горестных дум.
– Не знаю, чем они могут помочь, но если что-то найдется…
– Кроме того, я бы хотел еще переговорить с миссис Бэрримор, если она достаточно хорошо себя чувствует.
– Миссис Бэрримор? – удивился хозяин.
– Возможно, она сумеет сказать мне кое-что полезное о своей дочери… какой-нибудь тривиальный факт, который тем не менее может привести к важному выводу.
– О… да, наверное, вы правы. Я спрошу, как она себя чувствует. – Бэрримор чуть качнул головой. – Ее сила просто удивляет. Она перенесла весь этот ужас легче меня…
Хозяин дома извинился и отправился к
Миссис Энн Бэрримор, опрятная женщина в пышной юбке, оказалась совсем невысокой – много ниже своего мужа. Ее убранные под чепец волосы чуть поседели. Конечно, она была в черном, и тонкие черты ее лица обнаруживали следы недавних слез. Однако она держалась предельно собранно. Изящно, не вставая, женщина поприветствовала гостя, протянув ему свою руку, красоту которой подчеркивали кружевные митенки.
– Здравствуйте, мистер Монк. Мой муж сказал, что вы друг леди Калландры Дэвьет… попечительницы госпиталя, где работала бедная Пруденс. Благодарю вас за сочувствие к нашей трагедии.
Уильям безмолвно восхитился дипломатичностью хозяина. Ему не пришло в голову столь простое и элегантное объяснение своего интереса к случившемуся.
– Об этой утрате скорбят многие, сударыня, – громко проговорил он, прикасаясь губами к кончикам ее пальцев. Если Бэрримор решил представить его джентльменом, сыщик сыграет свою роль с истинным удовлетворением. Хотя бы ради миссис Бэрримор, чтобы пощадить ее и избавить от ощущения низости, вторгшейся в ее жизнь.
– Для нас это действительно ужасная потеря, – согласилась женщина, несколько раз моргнув. Она показала Уильяму, где сесть, и тот принял ее предложение. Мистер Бэрримор застыл возле ее кресла с несколько отстраненным выражением на лице, но словно на страже. – Впрочем, не следует удивляться случившемуся…. Это было бы наивно, не так ли? – Хозяйка посмотрела на детектива удивительно чистыми голубыми глазами.
Тот смутился и промолчал, опасаясь произнести не те слова.
– Она была у нас такой своевольной, – проговорила миссис Бэрримор, чуть поджимая губы на каждом слове. – Очаровательная, но такая упрямая… – Она поглядела за спину гостя, в окно. – У вас есть дочери, мистер Монк?
– Нет, сударыня.
– Тогда мой совет будет вам бесполезен, разве что вы когда-нибудь еще обзаведетесь своими девицами. – Энн повернулась к нему, и на губах у нее мелькнула призрачная улыбка. – Поверьте мне, даже просто хорошенькая девушка способна причинить изрядные хлопоты своим родителям. А с красавицей бед еще больше. Даже если она сознает свои достоинства, то просто вместо одних ошибок совершает другие… – Она снова стиснула губы. – Но хуже всех интеллектуальная девица. Скромная девушка, хорошенькая, но не чересчур, у которой хватает ума, чтобы знать, как доставить людям удовольствие и обойтись без всех этих наук, – вот самая лучшая молодая особа на свете. – Хозяйка внимательно поглядела на собеседника, чтобы убедиться в том, что тот понял. – Такую девушку всегда можно научить послушанию, домоводству и хорошим манерам.
Мистер Бэрримор неловко кашлянул, переступив
– Да, я знаю, о чем ты подумал, Роберт, – проговорила Энн, словно он что-то сказал. – Мол, девушка не виновата, если наделена тонким умом. А я тебе говорю: всем было бы гораздо лучше, если бы Пруденс пользовалась им как положено женщинам: читала книги, при желании писала стихи, болтала с подругами… – Женщина сидела на краешке кресла в окружении пышных юбок. – Ну, а потом пусть бы она занималась больными, раз у нее был к этому дар. Сколько вокруг дел для особы, склонной к благотворительности! Один Господь сосчитал часы, которые я провела, занимаясь подобными вещами… Не могу даже назвать все комитеты, в которых участвовала. – Женщина принялась загибать пальцы в митенках: – Комитет, созданный, чтобы кормить бедных, чтобы пристраивать девиц, потерявших добродетель и непригодных к домашней службе, и так далее… – Миссис Бэрримор возвысила голос. – Но Пруденс они не устраивали! Ей нужна была только медицина. Моя дочь читала книжки с такими картинками, на которые ни одна приличная женщина даже смотреть не станет! – На лицо ее легла тень неодобрения. – Конечно, я пыталась переубедить ее, но она была так упряма…
Роберт Бэрримор, хмурясь, наклонился вперед:
– Моя дорогая, нельзя приказать человеку стать другим. Пруденс по природе своей не могла забросить учебу. – Говорил он мягко, но с ноткой усталости в голосе, как будто произносил эти слова не впервые… и словно обращаясь к глухой.
Энн напряглась, и на лице проступило решительное выражение.
– Обычные люди принимают мир таким, какой он есть.
Она глядела не на мужа, а на одну из картин на стене, изображавшей идиллию на конском дворе.
– Есть такие вещи, которые можно себе позволить, а есть и другие, каких лучше не делать, – продолжила миссис Бэрримор, и ее красивые губы скорбно сомкнулись. – Боюсь, что Пруденс так и не поняла разницы. И в этом причина трагедии. – Она покачала головой. – А ведь наша дочь могла бы сейчас жить – и жить счастливо! Если бы только она оставила свои глупые мечтания и вышла замуж за кого-нибудь – скажем, за бедного Джеффри Таунтона, это весьма достойный молодой человек. Но теперь, конечно, слишком поздно. – Тут глаза ее вдруг наполнились слезами. – Простите меня, – проговорила миссис Бэрримор, сдержанно хлюпнув носом. – Я не могу противиться горю.
– О! Подобное испытание согнет любого, – торопливо вставил Монк. – Но все-таки ваша дочь была удивительной женщиной. Она принесла утешение многим страдальцам. Вы вправе гордиться ею.
Роберт ответил ему скорбной улыбкой: чувства мешали ему говорить.
Супруга его с легким недоумением поглядела на сыщика, словно бы похвала Пруденс удивила ее.
– Вы сказали о мистере Таунтоне в прошедшем времени, миссис Бэрримор, – осведомился тот. – Неужели он умер?
Женщина удивилась еще сильнее:
– О, что вы! Нет, мистер Монк. Бедный Джеффри жив… теперь уж все равно поздно для Пруденс, для моей бедной девочки… Теперь, без сомнения, Джеффри женится на этой Наннете Катбертсон. Она так давно его домогается! – На миг выражение на ее лице переменилось, и на нем проступило некое подобие ревности. – Ведь пока наша дочь была жива, Джеффри не хотел даже глядеть на Наннету! Он забегал сюда на прошлой неделе, интересовался Пруденс, узнавал, как она живет в Лондоне и когда мы ожидаем ее в гости…