Смерть всегда рядом
Шрифт:
«А почему бы нет?!» – подумал я. Внутреннее напряжение, которое всегда испытывал при переезде из родного города в Грозный, чаще всего приходилось снимать водкой. Днем компанию составляли командированные в Чечню сотрудники федеральных министерств и ведомств или приятели, служившие в различных структурных подразделениях местной милиции. Ночью могли заскочить на огонек знакомые, которых не без оснований подозревал в тесных связях с чеченским сопротивлением. Последних гнало к гостеприимному очагу страстное желание тайком отвести души и взбодрить тела. Многим из них, как я понял, с трудом удавалось переносить тяготы новой жизни
Как первые, так и вторые были прекрасно осведомлены о моем неразборчивом гостеприимстве. И после изрядной доли, принятого на грудь, всегда находились самые большие ревнители правды, кому не удавалось сдержаться в желании упрекнуть меня. Засветло журил кто-нибудь из федералов, с наступлением ночи корил меня запанибратские отношения с первыми какой-нибудь страстный поборник идеи непримиримой борьбы с захватчиками. В ответ на безобидные выпады отшучивался: мол, в этой непонятной войне каждый несет свой крест.
Но после тренировочного штурма Грозного претензии дневных и ночных гостей приобрели более жесткий характер. Они перестали реагировать на мои шутки снисходительными улыбками. Смотрели на меня исподлобья, с трудом сдерживая злость. А иногда им не терпелось открыть мне мое истинное лицо, но не могли, потому что я, по их мнению, слишком искусно умел скрывать его. Потому федералы, недоумевая, почему ситуация в Чечне стала складываться далеко не в их пользу, стали чаще вспоминать, что я такое же лицо кавказской национальности, как и чеченцы. Причастные к боевикам также не были оригинальны в своих умозаключениях. Зная, что по работе я в основном связан с МВД ЧР, коллаборационистами, которые «стреляют им в спину», спешили зачислить меня в агенты спецслужб.
Памятуя о происшедших метаморфозах во взаимоотношениях с множеством знакомых и прикинув в уме возможный сценарий ночной посиделки в кругу незнакомых молодцов с военной выправкой, отказался принять приглашение соседок.
– Что, не нравится наша компания? – съязвила одна из них. – Чтоб ты знал, они работают в ФСБ, и я расскажу им, с кем ты по ночам якшаешься.
Я не знал, что ответить на злобный выпад пьяной женщины. Да и желания реагировать на него никакого не было. Тем более в состоянии, когда внутреннее напряжение было вдвойне усилено рыданиями Иситы по поводу моей безвременной кончины. Больше волновала реакция на него ее кавалера. А тот мельком взглянул на меня, одарил едва уловимым кивком головы, будто давал знать, что и без нее все про меня знает.
В целом, не выказав особого неудовольствия по поводу моего отказа, все четверо весело и дружно потопали дальше вверх по ступенькам.
Одна пара все-таки не стала лишать себя удовольствия побыть со мной в одной компании. Поздно ночью мужчина и женщина, с трудом держась на ногах и источая изнутри ослабших тел едкий запах перегара, нежданно-негаданно завалились в мой офис. Наверное, соседке очень захотелось продемонстрировать пылкую любовь к ней красавца офицера. А тот, пьяный в стельку, как только переступил порог, бросился перед ней на колени, стал неистово клясться в вечной любви и верности.
– Голубушка моя, но что мне сделать для тебя? Я люблю тебя, – твердил он беспрестанно, что давало явные представления по поводу количества выпитого им спиртного. Но произносил он каждое слово на удивление четко, что несвойственно для чрезмерно пьяного
Офицер на мгновение посмотрел на меня, и я увидел вполне осмысленное лицо: нетрезвым он не был. Но продолжал куражиться. Потом оба покинули мой офис, так и не объяснив, зачем приходили. Он, – шатаясь из стороны в сторону, с трудом держась на ногах, она – на седьмом небе от счастья. На память о мимолетной встрече он подарил мне кассету с песенным творчеством солдат, прошедших срочную службу в Чечне.
– Здесь совсем другие песни, – доверительно сказал он. – Это не то, что написано в Афганистане. Ты обязательно послушай. «Таня, Таня, – поется в одной из них, она мне больше остальных нравится. Моя милая Таня. В глубине темных глаз раненной девочки я увидел всю боль и страдания Чечни».
Я остался один со своими горькими думами, с которыми в последнее время все труднее становилось справляться. Достал из вмонтированного в стену шкафа початую бутылку водки, налил полстакана и выпил до конца маленькими глотками, с трудом превозмогая горечь горячительного напитка. Али, спавший в соседней комнате, появился у дверей. «Вы слишком много пьете, – сказал он и тут же добавил, будто извиняясь. – Но, признаться, никогда не видел вас пьяным. По крайней мере, в Грозном».
XI
Несмотря на все сомнения, которые оправданно или неоправданно заставляли меня отказаться от намерений воспользоваться услугами РУБОПа, при очередной доставке денег в Чечню мне все-таки пришлось обратиться за помощью к брату. На слишком большую сумму был выписан чек начфином, – целых семь с половиной миллиардов рублей. В переводе на свободно конвертируемую валюту – один миллион двести тысяч долларов. В физическом объеме, по моим предварительным прикидкам, – как минимум, семь мешков весом до десяти килограммов каждый. Везти тяжелый в прямом и переносном смысле груз привычным способом не решился. Позвонил родственнику. Тот сообщил, что собирается отправить в Грозный вертолет, но ни дня, ни часа, назвать не может. Это означало, что мне надо заказать указанную сумму в расчетно-кассовом центре ЦБ, сложить деньги у себя в хранилище и ждать звонка.
Двое суток безвылазно просидел на работе. Ночами с винчестером, заряженным патронами двенадцатого калибра, каждые час-два спускался к кассовому узлу, расположенному на цокольном этаже, чтобы проверить состояние контрольного замка, опечатанного сургучом. Вооруженная охрана молча наблюдала за мной, не рискуя отговорить от чрезмерной бдительности. На третий день, когда был почти готов отвезти деньги обратно в РКЦ, чтобы не искушать судьбу и тех, кто был осведомлен о количестве денег в хранилище, раздался долгожданный звонок.