Смерть зверя с тонкой кожей
Шрифт:
– Ты кто?
– Агент.
– Агент по чему?
– По всему, с чего можно иметь свои десять процентов.
– Послушай, милый, – сказала она всё тем же дружелюбным голосом, – у меня крутая крыша. Они из тебя дерьмо повыбивают.
– Послушай ты, милая, – Эбботт был не менее дружелюбен, – Мне ещё ни разу не попадалась крыша, в которой нельзя было провертеть пары новых дырок. Так что не надо о крышах, хорошо? Давай лучше о деле.
Дорис молча изучала его. Она разбиралась в мужчинах, должна была разбираться. Человек
– О'кэй, – сказала она, – как тебя зовут?
– Джордж Уилсон.
Эбботт заказал выпить и они устроились за угловым столиком. Он объяснил, что работает агентом английских, континентальных и американских секс-журналов. И история с президентом Нджалой будет им чрезвычайно интересна.
– «Ночь Любви с Чёрной Гориллой»? Что-то вроде этого?
– Типа того.
– Слушай, если я начну рассказывать такие истории…
– Всё пойдёт под вымышленным именем. Например, Жозефина Энтеренье…
– Кто?
– Или Джейн Шор, или Фанни Хилл, что вам больше нравится.
– Кто писать будет? Я еле письмо маме написать могу.
– Положитесь на меня.
– И сколько платить будут?
– Полштуки. Может и всю штуку – зависит от того, что удастся вспомнить.
Дорин всё ещё сомневалась.
– Честно говоря, я немного могу вспомнить. Трахается без перерыва…что ещё?
– Не беспокойтесь. Мы начнём в следующий раз. Пострайтесь вспомнить, что сможете. Не только о сексе, людям нравятся разные мелочи – что он ест на завтрак, заморочки с охраной и так далее. Готов например поспорить, что на входе вас там обыскивают.
– Чтоб мне лопнуть! Лезут во все дыры, кроме сами-знаете-чего. Можно ещё стаканчик?
Фрэнк Смит был в затруднении. Ему позарез требовалось связаться с Шеппардом и сообщить о встрече с Эбботтом. Но тот как сквозь землю провалился. В офисе Смиту сказали, что суперинтендант не в городе. Где он и когда вернётся – не знал никто.
Смит предположил, что он в Питерсфилде, наблюдает за подготовкой особняка. Но и там Шеппарда не было и не ожидалось.
Не в привычках Шеппарда было исчезать, не сообщив, как с ним связаться. К таким мелочам он всегда относился очень внимательно.
Потом Смит вспомнил и похолодел. Конечно. Джоан. Вот почему он не желает, чтобы кто-либо знал, где он. А менее всего – Смит.
Он потянулся к телефону, но тот зазвонил сам. Звонил Шеппард:
– Я достал его! – голос был хриплым и торжествующим.
– Эбботта? Вы на самом деле взяли его?
– Дело в шляпе. Он едет сюда.
– Куда?
– К своей бывшей жене. Где провёл эту ночь. И где будет через час или что-то вроде того. И где мы с нетерпением ждём его – целой делегацией.
– Что вы сделали с ней?
– С кем?
– Вы знаете с кем. С Джоан.
– Допросили, только и всего. И она рассказала всё, что знала. Очень помогла нам. И помогает.
– Ты,
– Не понял?
Фрэнк Смит тщательно подобрал слова, не желая сказать чего-нибудь, о чём придётся потом пожалеть:
– Ты. Грёбанный. Сукин. Сын. – отчеканил он, положил трубку, спустился на Куинс-гейт и поймал такси.
После ещё пары бокалов у Дорис случился приступ сентиментальности. Она мечтательно улыбалась, глаза затуманились воспоминаниями.
– И опять-таки про крышу. Самая крутая крыша у меня была, когда мне стукнуло пятнадцать.
Тут в паб вошли двое футбольных фанатов в тартановых штанах и беретах. Дорис сказала:
– О, боже, это Хаки Мак-Такли.
– Кто?
– Шотландцы. Идут с игры.
– Почему ты называешь их Хаки Мак-Такли?
– Это они так разговаривают. Сваливаем, пока они сюда не понабивались. Если ихние выигрывают – они напиваются и начинают буйствовать. Если проигрывают – то напиваются и буйствуют ещё сильнее. Некоторым девочкам без разницы, а я с такими не пойду. Вот когда валлийцы приезжают в Твикенгем – это другое дело. Всё, что им нужно – выпить, спеть и достать женщину. Если они выигрывают (а так обычно и бывает, слава Богу) – праздник у всех проституток к западу от Холборна.
Эбботт уже не слушал, он сконцентрировался на следующей проблеме. Кажущейся неразрешимой.
Фрэнк Смит прижимал её к себе. Она всхлипывала и дрожала. Она кинулась к нему, как только он вошёл. Он крепко обнимал её и только сейчас начинал понимать, как любит эту женщину. И что давно уже любил её. Это не было явленным свыше откровением. Просто чувство, всплывшее откуда-то из сумрака.
– Если б ты только знал, что они делали… Если б ты знал…
Он не нуждался в описаниях. Молчал и утешал, как испуганного ребёнка.
– Не плачь, – мягко сказал он, – Не стоит радовать этого подонка.
К его удивлению всхлипы затихли, потом прекратились совсем.
– Я беру тебя с собой. Иди, собери сумку.
Она вышла в спальню, оставив его с Шеппардом, Беттс и людьми из спецотдела.
Он старался держать себя в руках, но бешенство трясло его, перехватывало горло. Стучало в висках. На тумбочке соблазнительно стояла бронзовая фигура. Фрэнк отстранённо прикидывал, успеет ли он проломить ею череп Шеппарду, до того, как его остановят.
Он наконец справился со спазмом и выдавил:
– Я тебя достану. И тебя, и эту тварь.
Шеппард криво ухмыльнулся:
– Если мы достали Эбботта – кому интересно – как.
– Если вы его достали. Если.
– Это уже формальности, – Шеппард показал на спальню, – И именно она помогла заманить его. Сказала ему, что всё чисто, и что он может возвращаться.
– Сказала – что?
– Что он может возвращаться.
У Смита вырвался внезапный смешок.
– Не верите? Вот, послушайте, потом будете смеяться.