Смертельная игра
Шрифт:
Она знала, что страсть придет. У них страсть была всечасно тлеющим костром, готовым вот-вот вспыхнуть. Но в ту секунду он дарил ей то, что ей было нужно, что всегда мог ей подарить. Утешение.
Знала ли она, могла ли она хотя бы представить, что для него значили эти мгновения, когда она поворачивалась к нему, когда так раскрывалась ему навстречу? Это было проявлением абсолютного доверия.
Рорк никогда не переставал удивляться ее силе, ее бесстрашию, как и ее неотступной решимости защищать тех, кто уже не мог защитить себя сам. И в эти секунды, когда она, дрожа,
Нежно-нежно, словно боясь ее ранить, ласкал он ее кожу, разминал затекшие от дневной работы и от страшного сна мышцы. И когда она вздохнула, припал губами к ее груди.
Ее сердце. Оно билось ради него. Высвеченная голубоватым лунным светом, она двигалась ради него на фоне темно-синего ночного неба, поднимаясь, испуская еще один вздох, отдаваясь наслаждению. Отдаваясь. Отдавая.
Ее пальцы скользили в его волосах, спускались по спине и снова поднимались вверх, держась неспешного ритма даже тогда, когда дыхание ее участилось и вздох перешел в стон.
Погрузившись в это тихое наслаждение, она притянула его ближе к себе, еще ближе. Тело прижималось к телу, губы к губам. Его тело волновало ее — его вес, его очертания. Она вдохнула его запах, как воздух, и, открывшись, впустила его в себя.
Плавно, медленно и нежно двигались они, все ощущения проходили сквозь нее, словно она была прозрачной. В темноте она обхватила его лицо ладонями.
«Не всякое волшебство бывает иллюзией», — подумала Ева. Между ними родилось волшебство, и она чувствовала, как оно наполняет ее тело, разум, сердце, и светится внутри.
— Я люблю тебя, Рорк. Я так люблю тебя.
«Это волшебство», — подумала она, глядя, как его глаза наполняются светом.
— A ghra. Любовь моя, — ответил он, и этими словами заставил ее позабыть обо всем.
На следующее утро первый глоток кофе Ева сделала, думая лишь о том, как бы выжить. А сделав, расслабилась и вздохнула, словно испытала почти такое же удовольствие, как прошлой ночью в искусных руках Рорка.
«Что и говорить, — призналась она сама себе, отставив кружку с кофе, чтобы принять душ. — Он меня избаловал».
Ева уже представить себе не могла, как она раньше умудрялась каждое утро отрывать задницу от кровати и выходить на работу — до того как познакомилась с Рорком и с настоящим, без балды, кофе — черным, крепким, насыщенным. Или как она жила в своей квартире с этой жалкой плюющейся струйкой вместо душа, до того как познала, какое это чудо, просыпаться, подставив тело под включенные на полную мощность горячие струи мультидуша.
Все эти милые, приятные мелочи, сущие пустяки, которых она была лишена всю свою жизнь, как, например, вихря свежего, ароматного, теплого воздуха в сушилке. Она так привыкла к этим приятным мелочам, что уже редко о них задумывалась. Только теперь это поняла.
Она вышла из сушилки и заметила висящий на двери халат. Короткий, пушистый, вызывающе красного цвета и наверняка новенький. Она не была твердо уверена, потому что Рорк имел привычку покупать ей красивые вещи — милые, приятные мелочи — безо всякого предупреждения.
Ева надела халат, взяла свой кофе и вернулась в спальню.
«Типичная утренняя сцена в нашем доме», — подумала она.
Рорк потягивал свой собственный кофе в сидячем уголке на мягком диване, поглаживая впавшего в почти бессознательное состояние Галахада и одновременно просматривая утренние биржевые сводки. Ева заметила, что он уже оделся и наверняка еще прежде, чем она продрала глаза, успел провести как минимум одну видеоконференцию в голографической комнате или по телефону.
Он обязательно заставит ее съесть завтрак, если только она сама первая об этом не подумает, и наверняка предупредит, если ее наугад извлеченный из шкафа жакет не сочетается с первыми попавшимися брюками, которые она на себя натянет.
«Милые, — в который раз подумала Ева, — приятные мелочи».
Их мелочи.
И хотя Ева уже привыкла полагаться на то, как все заведено, иногда, решила она, полезно все немного перетряхнуть.
— Что будешь? — спросила она.
— В каком смысле? — Рорк взглянул на нее, с видимым усилием оторвавшись от компьютерного экрана.
— Что будешь на завтрак?
Он приподнял брови и многозначительно на нее посмотрел.
— Ты мою жену не видела? Она была тут буквально секунду назад.
— Вот за это ты у меня съешь все, что я приготовлю.
— Так уже чуть больше похоже на нашу любимую Еву, — обратился он к коту. — Но все равно что-то… — Рорк встал с дивана и неспешно подошел к ней. Крутанул за талию, опрокинул назад и поцеловал, словно дело было страстной ночью, а не солнечным летним утром. — Гм, а это все-таки Ева. Узнаю эти губы.
— Продолжай в том же духе, умник, и, кроме них, тебе на завтрак ничего не достанется.
— Мне бы и этого вполне хватило.
В отместку она уколола его локтем.
— Некогда мне тут с тобой препираться. У меня на сегодня еще получение ордеров, допросы с пристрастием и поимка убийцы.
Ева выбрала вафли, лесные ягоды и еще кофе. Рорк, надо полагать, уже покормил кота, но она все равно заказала еще блюдце молока. Галахад набросился на него, как дикая пума.
— Не будет путаться под ногами, — сказала Ева, садясь.
— Ну разве не прелесть? Вся семья вместе вкушает завтрак. — Рорк достал из своей плошки ежевику и сунул ягоду ей в рот. — Выглядишь отдохнувшей. Больше снов не было?
— Нет. Что-то их из меня все подчистую вымело. — Ева нашла малину и сунула ягоду в рот ему. — Но я о них думала. Сны — это ведь все шуры-муры подсознания.
— Малоизвестный в психоанализе термин.
— Да хоть как. Большинство я могу расшифровать, не так уж оно и заумно. Но ведь я целыми днями думаю о подозреваемом в убийстве — так почему же во сне Барта убивает воображаемый персонаж? Может, мое подсознание просто повторяет игру, а может, оно подсказывает мне, что я в чем-то ошибаюсь.