Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина
Шрифт:
Мальчик сбросил капсулу на бетонное покрытие площадки.
— Понимаешь, — объяснял он, пряча глаза, — немножко не рассчитал. Как раз осталась одна ракета и еще порция топлива. А мне, хоть разбейся, к вечеру надо быть на Венере. Там, оказывается, ТАКОЕ заворачивается!..
— Ну вот, опять! — возмутились сестры.
— О вас позаботятся! — уверял мальчуган. — Рядом друзья, страшное позади. Я скоро! Даже не прощаюсь!
Он лихо заправил футляр с топливом в бак одинокой ракеты, прыгнул в люк, замахал руками на прощанье, крышка опустилась, ракета подпрыгнула и по косой устремилась кратчайшим путем к Утренней Звезде.
— Ну что, сжечь роман «Школьные
Лиза сидела дома на старом удобном стуле, устало сложив руки на широкой полке стеллажа, служившей сестренкам столом.
— А ты его закончила? — рассеянно поинтересовалась Алена, уткнувшаяся в какую-то бумажку.
— Честно говоря, еще нет. Все равно. Уже и не хочется. Пиччи говорил: если делаешь что-то, равняться стоит лишь на лучшие образцы. На вершину. И, стиснув зубы, карабкаться туда, не боясь ободраться в кровь. Делай, что должен, и помни: равнение на вершину. Но ты еще маленькая, не поймешь, наверно.
— Это я маленькая?! — возмутилась Алена. — У меня память, например, получше, чем у тебя, Лизочкина! Кто про колечки вспомнил? И про кукол, и про этот. «мерседес»?
Крыть Лизе было нечем. Действительно, колечки, отданные Кларой-Генриеттой Феде — суматоха в связи с отъездом картоморов была чрезвычайная, — домовой отдать девочкам забыл. Тихий, неразговорчивый в последние дни, он вообще казался полусонным. Переживал. Хорошо, педантичная Аленка перед возвращением домой напомнила волшебникам все нерешенные вопросы.
Теперь колечки вновь красовались на пальцах у сестер, вагон кукол Барби двигался по России — радовать сибирских детей, а «Мерседес-Печенюшкин-700» пополнил автопарк станции «скорой помощи». Собственно, волшебные свойства машина потеряла и потому перестала интересовать Лизу с Аленой. Правда, Зайкин-папа, пробудившийся вместе с мамой и близкими родственниками от долгого сна, был не слишком-то доволен судьбой лимузина. Но — что делать! Дочки распорядились подарком именно так.
Расставаясь, девочки даже поспорили немного с Кларой-Генриеттой, феей и Великим Магом. Волшебники предлагали сделать так, чтобы жители Земли забыли все происшедшее.
— Вам житья не будет, Лизок! — убеждала Фантолетта. — Не дай Бог, зазнаетесь, загордитесь. Такая слава в столь юном возрасте! Характер испортится. А взрослые, надеясь на помощь чародеев в тяжелой ситуации, станут еще беспечней.
И все же после долгих обсуждений решено было не зачеркивать целую страницу в истории Земли. Уж что случилось, то случилось. Волшебные силы сказочно-свободной Фантазильи вновь ушли под землю, предоставив людям самим творить свое будущее. Надолго? Навсегда? Кто знает.
Фея и Клара-Генриетта обещали опекать любимиц, следить, чтобы слава не испортила их. С тем и распрощались. Конечно, Лиза с Аленкой всплакнули, но, по правде, уставшие от приключений, они были отчаянно рады вернуться к привычной домашней жизни. К тому же Аленке предстоял совсем новый этап существования — школа, первый класс. Обстоятельная девочка собиралась готовиться к этому серьезно. Оставшихся полутора месяцев могло ведь и не хватить.
— А кто мне обещал резинку со слоненком и не дал? — продолжала качать права Аленка. — У тебя еще две есть, я помню, а мне в первом классе она необходима.
— Все-то ты помнишь, — вздохнула Лиза. — Сейчас достану. Она, между прочим, у меня в тех джинсах. Так с нами полсвета и объездила.
— Ты их, кстати, сразу в шкаф, в угол кинула. Там и лежат. Мятые, грязные, мама еще не видела.
— Отстань, Ленка, — поморщилась сестра, распахивая шкаф. — Ворчишь и ворчишь,
Рассыпая огни, на ладони ее светился бриллиант Коломбы!
— Ага!! — плясала Лиза. — И ты не все помнишь, Аленочкина! Теперь он наш! Наш, потому что Пиччи никогда ни о чем не забывает! Как будем делить? Распилим?
— Возьми себе, — спокойно ответила младшая сестра. — Подумаешь, бриллиант! Он мне стихи подарил.
Лиза остановилась.
— КАКИЕ?!.
Аленка, раскрыв «Чиполлино», достала и подала сестре листок плотной розоватой бумаги, запрятанный в книгу в начале разговора.
Ревниво, поспешно развернув листок, Лиза уткнулась в него; мотая головой, разбирала быстрый, летящий почерк Печенюшкина.
В синем море-океане Есть зеленый островок. Там на солнечной поляне Стоит терем-теремок. Наверху в светлице белой Плачет девица-краса. Ей в окошко виден берег, Легкой пены полоса. Пусть веселая погода, Только на сердце беда. Королевич мимоходом Все не едет к ней туда. С ней живут коза Матрешка, Пес по кличке Бутерброд, Птичка Чижик, кошка Брошка И Бульбуль, учитель — крот. И с хозяйкою Аленой, Огорчаясь за нее, По лужайкам по зеленым Ходит-прыгает зверье.Закусив губу, Лиза остановилась на миг.
— Когда это он тебе написал?
— В ракете, — невозмутимо ответила сестра. — По пути с Запеки. Говорит, что скучал. А передал на космодроме. Ты тогда еще побежала с Глаком прощаться. Читай, читай. Там дальше еще интересней.
А когда темнеют клены И луна глядит в кровать, Кормят ужином Алену И укладывают спать. Бутерброд за ушком чешет, Птичка Чижик гонит мух, Кошка Брошка песней тешит, Крот следит, чтоб свет потух. А когда уснет Алена, Под полуночной луной Три часа неугомонно Звери лупят в домино. После танцев под гармошку Под деревьями, в тени, Подоив козу Матрешку, Спать ложатся и они.Лиза читала, завидовала, приблизив бумагу к близоруким глазам, почти водя носом по строчкам, ничего не замечая вокруг. Солнечный луч, отражаясь от камня, брошенного на столе, скользил по ее лицу, по кончику носа, нежно трогал ресницы. Даже Алена — за бумажным листом — не замечала еще, что нос Лизы уменьшается, оставаясь чуть длинноватым, дабы лицо сестры не потеряло индивидуальности, но было уже безоговорочно красивым.
Сестры Зайкины, старшая — с листа, младшая — наизусть, неслышно бормотали последние строчки стихов: