Смертельная поездка

Трейси Пи Джей

Он не знал точно, сколько уже сидел на дереве, но полагал, что где-то полчаса. Достаточно для того, чтобы задремать и проснуться от оглушительного грохота выстрелов, прогремевших, как оказалось, только у него в голове. Все то время, пока он бежал по лесу и продирался сквозь заросли кустарника, и еще долго после того, как он устроился на дереве и усмирил бешено колотившееся в груди сердце, из раны у него на виске обильно текла кровь. Он дотронулся до виска уголком окровавленного носового платка – больше на нем не осталось ни одного чистого места. Почти не кровоточит. Может, она не слишком глубокая. А крови при ранениях в

голову всегда много.

Он слегка наклонился, чтобы взглянуть на землю. Она вдруг качнулась, и он резко выпрямился, ударившись спиной о ствол.

Черт, Ли. Да ты поплыл. Похоже, ты потерял больше крови, чем предполагал.

Он поймал запястьем рассеянный лунный свет и взглянул на часы, следя за тем, чтобы двигать только глазами, но не головой. Не поверив глазам, он зажмурился и поднес циферблат ближе к лицу.

Господи. Два часа ночи. Он провел на дереве несколько часов, а не минут. Он закрыл глаза и обдумал это. Может, он совсем не дремал. Скорее всего, он вырубился. Наверно, с раной в голову дела обстоят куда хуже, чем он предполагал.

Сердце в груди потеряло ритм, а дыхание участилось. Ли, успокойся. Все нормально. Ты пока хорошо справлялся и сейчас не вздумай паниковать.

Он заставил себя дышать медленно и глубоко, затем, успокоившись, открыл глаза и огляделся. Он обнаружил, что если двигать головой очень медленно, рассчитывать каждое движение, то равновесие можно вполне контролировать.

Несмотря на то, что луна была скрыта плотным пологом кленовой листвы, сквозь нее проникало достаточно белого света, чтобы очертить на земле сумрачные тени, покрытые угольно-черным резным узором. Ни одна из теней не двигалась. Не было слышно ни звука…

Сукины дети. Теперь он вспомнил. Некоторое время назад он уже приходил в сознание на довольно долгий промежуток времени и слышал под собой чуждые лесу шумы. Они не были похожи на сдавленные, состоящие в основном из шепота крики людей, стрелявших в него на дороге. На этот раз они отличались целеустремленностью и методичностью: негромкие голоса, равномерно похрустывающие под тяжелыми ботинками сухие ветки, шорох раздвигаемого кустарника. Несколько человек прошли прямо под его деревом, все в камуфляже, как ублюдок на заставе, и с М-16. Все они направлялись в ту сторону, откуда он пришел.

«И в эту сторону ты не пойдешь», – сказал он сам себе и вдруг понял, что собирается покинуть свое безопасное убежище.

Господи. Да что там такое происходит? Никакая они не Национальная гвардия на учениях. Они не имеют никакого отношения к вооруженным силам США – а если имеют, нужно завтра же валить в какую-нибудь более тихую страну. Но их много, они хорошо организованы и вооружены. Это чья-то армия.

Он потер лоб, словно лампу Аладдина, стараясь пробудить в себе хоть какие-нибудь дельные мысли. Думай, Ли. Ты здорово вляпался. Если они хотели убить тебя на заставе, то теперь уж точно не помилуют. Господи боже. Ты убил одного из них.

Воспоминание на секунду ошеломило его. Он некоторое время глядел в пустоту невидящими глазами, затем взял себя в руки и, приложив усилие, моргнул.

Забудь об этом. Сейчас не время об этом думать. Он пошарил рукой по боку, нащупал кобуру и с облегчением вздохнул. Слава богу. В бреду или нет, у него хватило ума не потерять оружие.

Вдруг перед его внутренним взором точно упала черная штора. И что теперь? Что теперь делать?

Выбираться отсюда, что же еще. Как-то миновать этих маньяков и доложить. Господи, у Дороти будет припадок. «Эй, Дороти, у меня тут армия возле Фор-Корнерса. Они хотели вышибить мне мозги из автоматической винтовки. Пришли подкрепление, ладно?»

Он захихикал, но резко замолчал, испугавшись звука собственного голоса – в нем проскальзывали какие-то безумные нотки.

Ли, возьми себя в руки. Дома тебя ждет Шерил.

Мысль о жене вызвала у него секундный ступор. Боже мой, бедная Шерил. Уже два часа. Она, наверное, с ума сходит от беспокойства и обрывает телефон диспетчерской… Погоди-ка. Ли, баран тупоголовый, ну конечно. Шерил подняла на уши весь участок уже несколько часов назад, и сейчас наверняка все патрули в поле, ищут его. Он должен выбраться из леса, выйти на дорогу. Только так они смогут его найти… Но сначала он должен каким-то образом проскользнуть мимо ублюдков с ружьями, а главная трудность состояла в том, что он толком не знал, где они находятся.

«Пятнадцать минут прошло», – подумала Грейс, когда они наконец двинулись от озера к загону. Пятнадцать минут ушло на то, чтобы придумать и скорректировать план и условиться о времени. Если все сработает, но из-за опоздания на пятнадцать минут они не смогут спасти жизнь тысячи человек, то как, спрашивается, им потом с этим жить?

Склон холма, прикрывавший их со стороны фермы, создавал иллюзию безопасности, и, выйдя на его гребень, Грейс, как и остальные две женщины, почувствовала себя ужасно уязвимой. Они пригнулись к земле, быстро добежали до трактора и, присев, спрятались в высокой траве. Не шевелясь и дыша ртом, они ловили в окружающем их безжизненном пространстве каждый звук, малейший намек на движение. Влажный воздух был пропитан удушливой жарой, будто на мир, словно на кастрюлю, опустилась гигантская крышка.

«Все пока хорошо, – не прекращала твердить себе Энни. – Он сказал, что оставляет город нам на всю ночь. Он ведь не знал, что мы слушаем, поэтому зачем ему врать? Это не уловка, солдаты и правда дожидаются рассвета на расстоянии от города, охраняют свой периметр. Мы можем передвигаться. Мы должны передвигаться. Нам нужно много сделать и много куда добраться. Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Промедление смерти подобно…» Глупые афоризмы загромождали ее мысли, будто автомобили – городскую улицу в час пик.

Наконец Грейс решила продолжить движение. Она побежала вдоль правой стороны загона к сараю. Энни и Шарон беззвучно следовали за ней. Все они старались не смотреть на ужасный урожай, принесенный землей внутри загона.

Энни бросила взгляд в открытую дверь сарая, заметила тусклый блеск там, где лунный свет отражался от поддерживающих крышу стальных столбов.

Она вдруг подумала, каково это: быть коровой и в первый раз почувствовать ярмо на своей шее, попятиться назад и с удивлением обнаружить, что не можешь высвободить голову оттуда, куда так беспечно ее засунула. «Скорее всего, не очень-то это отличается от того, что чувствуем сейчас мы», – решила она.