Смертельная Шпилька

Берестова Елизавета

— Видали? — сдавленным от волнения голосом воскликнул Даниро. Я-то чуть не забыл, что дурачок возле меня стоит, — даже ладошку не обожгла! Одно слово: «магия», — а у самого в глазёнках такая гордость светиться, будто это он сам, собственными руками ритуал творит.

— Ага, — нейтрально отвечаю, и сдуру ещё головой кивнул. Ой, зря я это сделал, ещё как зря. То ли чародейка в этот момент что-то в защитных амулетах активировала, то ли ночь без сна взяла своё, только боль в висок такая ударила, словно туда раскалённую иголку вогнали. Чуть не охнул.

Тем временем чародейка ручку свою белую ножичком ткнула — неужто кровью колдовать задумала? Опасно ведь, а она как ни в чём небывало, капнула несколько алых капелек в центр фигуры, шепнула что-то

своей мерзкой черепушке, дунула ей на горящие крылья, огонь погас, и череп рыбкой нырнул вниз, увлекая за собой все тлеющие огненные нити.

Я сразу понял, недооценил я вас, мистрис Таками, ох, недооценил. Сумели вы каким-то немыслимым способом в нашем мануале разобраться. Потому что защитные амулеты буквально взвыли, — у меня не то, что голова, зубы и кости зарезонировали так, что впору самому взвыть в голос. Ну, всё. Пора мне удалиться.

Я аккуратно делаю пару шажков назад, благо остальная братия праздношатающихся во все глаза на чародейку глядят, а вокруг неё вихрь из ярких золотистых искорок взвился, и сложным узором закрутился. Я бочком, бочком, и подальше от этого непонятного ритуала. Видать, и правда, какие-то неизвестные мне функции в защитных амулетах активировала. А что? Возможно, да ещё как возможно. Мне ли не знать, сколько заклятий можно заключить в, казалось бы, безобидную вещицу. А тут — королевские амулеты.

— Дяденька, а вы куда? — Даниро, будь он неладен! Стоит в двух шагах и явно раздираем противоречием: узнать, куда я подался или продолжать наслаждаться бесплатным магическим шоу.

— В сортир, — как можно более будничным голосом отвечаю я, — посрать.

— Так туалеты в той стороне, — дурак-дураком, а, когда не надо ум проявляется, — там кухня. Вы, дядя, запамятовали, видать.

— Нет, — пришлось выкручиваться на ходу, — я попить сперва хотел, совсем в глотке пересохло. Или, может, от сквозняков горло заболело. Ты, это, — говорю с преувеличенной заботой, — от меня подальше держись, пока сам не заразился!

— Даниро крепкий! — заявил мой нежеланный спутник и для подтверждения своих слов, ударил себя в грудь кулаком, — зараза его не возьмёт! Попить — это хорошо, это можно. Вода, вода, водичка, умой моё личико! — ни к селу, ни к городу пропел он.

Поскольку сортир для моих целей не годился совершенно, а никакие доводы вроде того, что без него чародейка может самое интересное колдовство учинить, никак не подействовали (Даниро ни за какие блага не соглашался оставить своего нового больного друга одного), пришлось терпеть его общество.

Может, оно и к лучшему. Никому из Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя просто в голову не придёт, что их искомый чародей в обществе дебила разгуливает.

В кухне темно, рачительные повара не позабыли погасить свет. Найти активирующий выключатель для меня не составляет труда, благо профессиональная память не подвела. Заходил пару раз, и запомнил, что где находится. А спутник мой малоумный ухитрился в табуретку врезаться, аж изругался от неожиданности. Я шикнул на него, а сам всё думаю, как отделаться от надоеды. Тот расстарался: стакан уцепил, воды налил, несёт мне, мол, пей, раз простуду схватил.

Амулеты Каэ-доно тем временем вообще с ума сошли, чародейка, видать, и правда способная попалась, смогла что нужно замкнуть. Мне вообще невмоготу сделалось: тошнит, кости ломит, голова кружится, того и гляди рухну на пол, как девица чувствительная, когда ей в любви кавалер объяснился. Водой аж подавился, закашлялся. Но, как ни странно, полегчало чутка, хоть вздохнуть полной грудью смог. Вот он — моё спасение, дверка да наклонный проход, через который дрова, да уголь в кухню загружают. Понятное дело, у всех остальных входов-выходов гвардейцев понатыкали, сие даже сомнениям не подлежит. А вот подвальчик-угленасыпальчик вряд ли попал в сферу внимания, потому как господа сроду на кухню не хаживали и на подобные мелочи внимания не обращали. Проходец этот я ещё по лету заприметил, подумал тогда, что в случае

незапланированного бегства — лучше не сыскать. Не знал тогда, что вот так пригодится, хотя бежать-то мне не с руки: во-первых, без верхней одежды стопроцентно простуду схвачу, а, во-вторых, мгновенно в подозреваемые попаду. Хоть у меня и поддельные рекомендательные письма, рисковать да испытывать свою удачу на прочность совершенно нет желания. Поэтому самое простое и удобное выйти за пределы стен замка, то бишь очутиться вне зоны действия охранных амулетов, переждать основной кипиш, а когда всё завершится вполне ожидаемым ничем, вернуться внутрь и наблюдать фиаско мелкой чародейской выскочки. Вот тогда и посмеёмся, спрашивается: что важнее талант или опыт, многолетние упорные практики, сила духа, в конце концов. Однако ж, припекает. Словно по жилам вместо крови кислоту пустили. Слыхал я, один милейший старичок из наших подобный фокус во время Великого противостояния кланов провернул, превратил кровь врагов в азотную кислоту и любовался, как тела разъедает изнутри их собственная модифицированная кровь. Неприятно, весьма неприятно. Я бы даже сказал: мучительно и погано. Пользуется, сука, что никто ей ничем ответить просто физически не может, вот и издевается над другими безнаказанно. Погоди, скоро вылезу наружу, тогда можешь сколько угодна гадости строить. Остаётся Даниро. Дурачок обнаружил тарелку с пирожными и принялся уничтожать их с привычной скоростью, не стесняясь, засовывая в рот по целому пирожному за раз. Ну что ж, раз увязался за мной, когда тебя не просили, будь любезен пожать плоды своего столь неосмотрительного поступка. Взял сковородку, да и приложил по башке, тот кулём свалился на пол. Ничего, голова поболит, если, конечно, там есть чему болеть, и всё. Придётся наплести что-нибудь, но, надеюсь, он вообще мало что помнить будет после такого удара. Ой-ё, совсем плохо что-то становится, сердцебиение зашкаливает, в глазах двоится, если не потороплюсь, они меня тут рядом с Даниро без сознания тёпленького и повяжут. Нет, вперёд, на улицу. Там сразу полегчает.

Свежий воздух я вдохнул полной грудью, и мне сразу полегчало. Хотя какие-то остатки неприятных ощущений продолжались, но с тем, что было внутри — никакого сравнения. Кругом тихо, темно, только ветер качает ветки старых лип парка. Вроде, обыграл я вас, господа офицеры Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, похоже выгорело. Эх, папироску бы сейчас, да нельзя, гвардейцы издалека огонёк заметят и слетятся, словно мухи на это самое. Ладно, так тоже неплохо. Вот утихнет кровь стучать в ушах, совсем хорошо будет.

Что-то холодное неожиданно упёрлось в моё горло. И это что-то было очень-очень опасным.

— Стой на месте, сволочь, — спокойно проговорил мужской голос, — и руки подними повыше, чтобы мы видели. Если только откроешь рот и попытаешься сказать хоть одно слово, получишь пулю в лоб и клинком по горлу. Так что советую проявлять благоразумие, а то мы тут все устали, перенервничали, любая твоя глупая попытка колдовать или просто вырваться закончится смертью. Понял?

Понял я, понял. И как я мог позабыть, что для королевской гвардии зелье ночного зрения закупают!

***

Рике становилось всё тяжелее удерживать заклятие такой силы. От амулетов королевского охотничьего замка лился такой огромный поток энергии, что внутренние магические цепи ощущались почти физически, как будто во всём теле угнездилась довольно сильная зубная боль. Хорошо ещё, что после того, как чародейка перебрала магической энергии в Оккунари, бабушка — нынешняя действующая жрица бога смерти Эрару, научила её перенаправлять излишки назад. Но даже при таком раскладе, ритуал требовал большого напряжения и сосредоточенности. Тама тоже страдала от защитных систем Каэ-доно. Фамильяр устроился на плече хозяйки, прижал мордочку к шее и иногда постанывал совсем как человек. Вил напряжённо стоял у окна, поглядывая то в чернильную темноту за окнами, то на карманные часы с дубовыми листьями на крышке. Шёл пятый час воскресенья.