Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
Наверно, я бы опять расплакалась, потому что в последнее время слезы выражают все, что
накопилось у меня внутри, как бы прискорбно и жалко это не выглядело.
Неожиданно прямо передо мной, возле надгробья, появляются фиолетовые цветы.
– Что за...
Я отшатываюсь назад и округляю глаза, наблюдая за тем, как цветы становятся все ярче и
ярче, пока и вовсе не перевоплощаются в букет орхидей. Ошеломленно смотрю по сторонам и
по-птичьи наклоняю голову, потому что
появляются из воздуха? Тем более, когда это не я заставляю их появиться.
Мое внимание привлекает маленькая записка, черный прямоугольник. Я наклоняюсь к
цветам, переворачиваю листок и растерянно хлопаю ресницами. Здесь лишь одна буква.
– Как романтично, – недовольно морщусь, разглядывая каллиграфическую букву «Л» на
черном листке и выпрямляюсь. Люцифер пытается сказать, что умеет чувствовать? Нам ли с
тетушками не знать, как он чувствует и проявляет свою любовь. Однако...
Однако я все-таки не выбрасываю записку. Это ужасно глупо.
– Черт, – смахиваю со лба испарину, хотя на улице холодно.
Неужели Дьявол сожалеет о смерти Норин Монфор? Мэттью говорил, что Дьявол в
мгновение ока лишил Меган фон Страттен жизни, вырвав из ее груди сердце. Ей он тоже к
могиле приложил букет с запиской? На выдохе осматриваюсь и вдруг замираю. Кладбище тут
небольшое, деревьев почти нет. Спрятаться проблематично, именно поэтому я вижу не только
силуэт девушки, но и ее лицо, ее золотистые волосы, серые глаза, я вижу Джил, и у меня внутри
все вспыхивает таким пламенем, что над головой взвывает ветер, а ладони уже в следующее
мгновение покрываются красными искрами.
– Ты...
Девушка испуганно срывается с места, а я взмахиваю рукой, морщусь, и она валится на
землю, прокатившись коленями по мокрому снегу. Я несусь к ней, тяжело дыша. Я бегу к ней, вспоминая, как она выстрелила, вспоминая, как она лишила мою тетушку жизни.
– Вставай. – Одно мое слово, и Джиллианна снова на ногах.
– Подожди, не надо.
– Не надо? – По-птичьи наклоняю голову. Зря она пришла.
Я едва могу дышать. Девушка испуганно моргает. Ее щеки красные от холода. А я не знаю,
как утихомирить пожар, как взять себя в руки. Я вдруг отчетливо понимаю, что мне стоит лишь
моргнуть, лишь щелкнуть пальцами, и я отомщу за Норин.
– Тебя не было, – вдруг бросает Джил, и я недоуменно прищуриваюсь.
– Что?
– Ты не пришла на похороны моего отца. Но ведь именно ты убила его.
Я замираю. Губы Джиллианны дрожат, глаза пылают, а я растерянно отшатываюсь, я была
уверена, что принуждение подействовало на всех. Но она помнит. Она все помнит.
– Ты должна была забыть. –
Я пытаюсь сглотнуть ком, но не выходит. – Должна была...
– Ты его убила. Я это видела!
– Мне очень...
– ...жаль?
Девушка трясется. Она закрывает ладонями лицо, а до меня вдруг доходит, что... что я не
имею права ее осуждать. Эта мысль жжет, она разрезает меня на куски, ведь я должна люто
ненавидеть этого человека, должна хотеть его смерти! Но Джил потеряла отца. Я его убила.
Неважно, каким он был: хорошим или плохим. Он был ее отцом.
– Ты... – Выпрямляюсь и гляжу в серые глаза Хью. – Ты должна забыть о том, что
случилось в церкви. Твой отец умер, потому что болел. Твоя мать знала об этом.
– Мой отец болел.
– Верно. Но он не хотел тебя расстраивать и поэтому молчал.
– Молчал.
– И ты забудешь... – Делаю шаг вперед. – Забудешь о том, что убила Норин Монфор.
Джил кивает, а я протяжно выдыхаю.
– Но каждый день ты будешь просыпаться и чувствовать вину. Каждый день. Ты так и не
узнаешь, откуда это ощущение. Но оно никуда не денется. Всегда будет с тобой.
Джиллианна продолжает смотреть на меня растерянным взглядом, и я морщусь. Мне так
больно видеть ее рядом и понимать, что именно она забрала жизнь Норин. Я гляжу на убийцу и
ничего не делаю. Я отпускаю его. Поступаю ли я верно?
– Иди, – я неуклюже убираю с лица волосы, – уходи, Джил. Пожалуйста.
Девушка послушно срывается с места, оставляя следы на белоснежном ковре, а я тру глаза и
осматриваюсь: наверно, я должна отомстить, но разве Ноа для этого дал мне шанс? Я
зажмуриваюсь и сжимаю в кулаки пальцы. Как много последствий.
– Я горжусь тобой.
Растерянно выпрямляюсь и вижу Норин.
Воздух разом выкатывается из легких. Я округляю глаза, смотрю на тетушку в сером толстом
свитере, смотрю на ее распущенные волосы и яркие, небесно-голубые глаза. И не знаю, что
делать, забываю, как разговаривать, как двигаться.
Я судорожно прикрываю рот пальцами и шепчу:
– Норин?
Голос срывается, выходит какой-то идиотский писк. Я порывисто горблюсь. А тетя в
следующее мгновение оказывается рядом и обнимается меня худыми руками.
– Не плачь.
– О, боже, это же ты. – Я прижимаюсь щекой к ее шее. – Это ты!
– Я должна была увидеть тебя.
– Норин, – мои руки трясутся, – ты пришла ко мне! Я так ждала.
– Я знаю.