Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
вытворяет дочка. А дочке все равно, потому что она обожает отца. Не думал, что такое
действительно бывает, но Эби держится за папу, как за сгусток света. Она, будто не видит, как он
к ней относится, и не понимает, что именно его держит рядом с ней. За то недолгое время, что я
провел с Эбигейл, я понял, что она добрая, трудолюбивая. И сообразительная. Так что вариант,
мол, она слепая и не замечает за папашей гнилого запаха, отпадает. Тогда зачем она
Почему продолжает смотреть на него так, словно он хороший? Я не понимаю Эбигейл, я совсем
другой человек.
Утром мне звонят из школы. Я пропустил много занятий, и я ненавижу себя за это. Я всегда
думал, что посещение уроков – гарантия моего будущего. У меня должно быть это, мать его, чертово будущее. Если я завалю экзамены, заброшу учебу, что со мной станется?
Идиотские мысли. Невероятно идиотские. Но я ничего не могу с собой поделать.
На кухню спускаюсь в паршивом настроении. Мы не придумали, как поймать Ари, и не
решили, что делать со способностями Эбигейл. Мы не узнали ничего нового про «ящик
Пандоры», жертвоприношения, и у меня создается такое впечатление, будто бы я впустую хожу
по коридорам коттеджа Монфор-л’Амори, бессмысленно тратя собственное время.
– Доброе утро! – Восклицает Эби, едва я переступаю порог кухни.
Она помахивает мне рукой из-за барной стойки, а я небрежно бросаю.
– Привет.
– Кто-то не выспался? – Интересуется Норин, выгнув бровь, и замирает рядом с Эби.
– Нет, все в порядке.
– Тетя Норин учит меня готовить яичницу.
«А еще тетя Норин собирается заплатить за то, что ты подвергнешь свою жизнь
опасности», – думаю я , но как всегда оставляю свои мысли при себе и отвечаю:
– Классно.
Усаживаюсь за стол и подпираю ладонями подбородок. В этом доме мне не удается
нормально выспаться, во сколько бы я не ложился. Постоянно мучает тревога, паника, мне все
время кажется, что за мной наблюдает тысяча глаз давно умерших ведьм. Я протяжно выдыхаю и
неожиданно вижу, как Эбигейл подсовывает мне под нос тарелку.
– Это вам, – она расправляет плечи и взмахивает руками, – счастливая яичница.
На круглой тарелке расположились два желтка, словно глаза, а кетчупом нарисована толстая
дуга, что-то вроде улыбающегося рта, или я не знаю, какая там фантазия у детей.
Я недоуменно вскидываю брови, потому что мне никогда еще не делали счастливую
яичницу, и киваю.
– Спасибо, Эби. Я уверен, это очень вкусно.
– Вы выглядите
– Утром все люди грустные.
– Не обращай внимания, Эбигейл, – пропевает Норин, вытирая стол, – Мэттью всегда
хмурый. Это его визитная карточка.
Закатываю глаза и шумно выдыхаю. С чего все взяли, что я постоянно хмурый? Да у меня
просто проблем много, и столько всего навалилось. Естественно, от радости прыгать не
приходится. Как будто мне приносит удовольствие вечно витать в мрачных мыслях.
– У вас морщины будут, – подмечает Эбигейл, скривив нос. – Серьезно.
– Они у всех будут, Эби.
Девочка вздыхает, отходит от меня и неожиданно подпрыгивает к магнитофону. Не думаю,
что такое древнее устройство вообще работает. Это же прошлый век.
Накалываю на вилку яичницу, но не успеваю проглотить и кусочек, как вдруг Эби ко мне
вновь прилипает и распахивает небесно-голубые глаза.
– Вставайте, – решительно приказывает она, схватившись за мою руку, – ну же.
Уже в следующую секунду из колонок доносится неизвестная мне быстрая музыка, и я
недовольно поджимаю губы, не понимая, что происходит.
– Я не собираюсь танцевать.
– Пожалуйста.
– Нет. – Покачиваю головой. – Разумеется, нет.
Норин прыскает со смеху, а я искоса гляжу на нее, прищурив глаза.
– Ну, давайте же, переставляйте ноги! – Просит Эбигейл, раскачивая мои руки туда и
обратно, словно я умственно-отсталый кретин. – Это просто. Шаг вперед, шаг в сторону.
– Я не хочу танцевать, Эби.
– Я вас не спрашивала.
– Это глупо.
– Вы постоянно хмурый, потому что все, что приносит обычным людям радость, вам
кажется глупым и стыдливым. Но нет ничего позорного в том, чтобы улыбнуться.
– Вот, смотри. Я улыбаюсь.
– Вы притворяетесь.
Эбигейл недовольно сводит брови, а я протяжно выдыхаю, покачиваясь из стороны в
сторону, как идиот. Девочка теребит мои руки, тянет их вниз, вверх, скачет рядом, ну а я с
убийственной долей скептицизма наблюдаю за ней, жалея, что нельзя слиться с пылью.
Я приподнимаю руку, чтобы Эбигейл смогла прокрутиться под ней. Она делает один круг, останавливается и улыбается так широко, словно я разрешил ей прогулять школу.
– Что? – Бросаю я, недоуменно нахмурив лоб.
– Вы все-таки умеете танцевать.
– Я все умею, девочка.
Эби прыскает со смеху и под новую композицию ставит на пояс руки.
– И даже так можете? – Она пародирует игру гитариста, тряся головой так рьяно, что я