Смертельно влюблён

Громова Лиза

Сильный ветер вызывал дрожь в костях. Всё вокруг застилал туман. Огромная туча нависла прямо надо мной. Может, меня застанет дождь. Пускай, ведь даже небо требует, сама погода показывает, чтобы я сделал с ней всё, что надо. Это знак, который я не мог не заметить. Ей будет только лучше.

Ветер заметно усиливался. Хорошо, что цветочный уже совсем близко. Наконец дойдя до него, я долго выбирал.

— Что-то подсказать, молодой человек? — спросила высокая женщина, лет пятидесяти, миловидно улыбнувшись мне.

—

Да, мне нужно попросить прощения.

— Сильно обидели?

— Пока ещё нет. Дайте мне красных роз. Вот этих, — говорю и показываю взглядом на самую длинную розу, что здесь есть. — Все, что есть.

— Так, хорошо, молодой человек, сейчас посчитаем, сколько их тут.

Я молча стоял, пока она быстро подсчитывала количество цветков.

— Пятьдесят три штуки, — подытожила она. — Заворачиваем?

— Маловато, но да, заворачивайте покрасивее.

— Одну откидываем? А то ведь нечётное количество.

— Нет, оставляйте все до единой.

Может, понадобится как раз нечётное количество, ведь я в крохотном шаге от того, чтобы убить её.

Женщина взволнованно посмотрела на меня, изогнув брови, но принялась запаковывать букет.

— Шипы срезаем, — утвердительно произнесла она.

— Ни в коем случае. Шипы оставляем.

Она посмотрела на меня с ещё большим волнением и сомнением в том, адекватен ли я. Конечно же нет.

— Шипы очень острые. Вы их даже в руки с трудом сможете взять.

— Ничего, переживу.

Пусть Полин кинет в меня этот букет, пусть расцарапает лицо, руки, всё тело за то, что я с ней сделаю. Я выдержу всё, на что у неё хватит сил, лишь бы она отдалась мне.

Пятнадцать минут — и букет у меня на руках, а деньги в её кассе. Действительно, очень острые шипы. Выйдя на улицу, снова до костей пробирает холод. Ветер усилился ещё больше, как будто теперь вместо поддержки моей цели, жалеет её, просит остановиться. Но ведь она сама этого захотела, когда позволила кому-то подходить к ней. Она ведь знает, как я люблю свою милую девочку. Что я не оставлю это просто так.

В руки впились шипы и холод, ни от того, ни от другого я не мог спрятаться. Но скоро уже, совсем скоро я буду дома, сидеть и снова ждать, когда она сможет встать, чтобы принять на себя всю мою любовь.

Теперь же нас разделяли только семь этажей и закрытая дверь. Быстро поднимаюсь и захожу домой. Меня встречает сытый Коди, видимо, это его благодарность за то, что не забываю кормить.

— Да не за что, ты ведь тоже сыграл свою роль в наших отношениях, псина. Твоих подвигов я тоже не забуду.

Цветы кладу на пол у кровати с той стороны, где спала Полин. Во всей квартире зашториваю окна. Теперь атмосфера мне подходит. Ставлю стул рядом с Полин и усаживаюсь поудобней.

— Ты проснёшься очень неуверенной в себе девочкой. В своей правоте. Поступках. — Провожу рукой по холодному лбу,

потом пальцы спускаются к губкам, которые делают болезненные выдохи. — Моя богиня, что же ты делаешь со мной? Во что меня превращаешь? Моё сокровище. Больше к тебе никто не посмеет подойти. А если посмеет, ты не своим голосом кричать будешь, чтобы он отошёл от тебя, ведь будешь знать, как больно отвечать за это. Будешь ещё так делать? Не думаю. Надеюсь, что ты поймёшь меня. Я ведь предупреждал тебя. Я же предупреждал тебя! — я срываюсь на неё спящую, но она ничего не слышит, не просыпается, я могу позволить себе быть громким и возбуждённым.

До невозможности красивая. Как будто я попал в рай, раз могу провести эти часы, смотря на тебя.

Время шло, но я не знал с какой скоростью. Не смотрел на часы, не мог даже увидеть, стемнело ли на улице, ведь комната сама была наполнена темнотой, как и вся квартира. Пусть сегодня здесь гуляет мрак. Так надо.

Лишь противное тиканье часов и осознание того, что я готов изувечить свою принцессу отравляло мне сейчас существование.

Нет, не просто готов, уже готовлюсь к этому.

— Я не смею будить тебя, ведь я не такой изверг, как ты сможешь подумать.

Всё время я был здесь, смотрел на неё, проживал прошлые и будущие моменты. Выходил лишь один раз попить воды, когда горло высохло настолько, что начинался припадочный кашель, будто у меня чахотка.

В один момент Полин начала приподниматься на локтях, тогда я посмотрела на часы. Одиннадцать вечера. Ровно. Что-то оно рановато проснулась, но так тому и быть.

— Стаас, — шёпотом произнесла она, такая вставшая и сонная.

— Да, милая?

— Я заснула?

— Да, тебе очень захотелось спать.

Полин попыталась приподняться.

— Осторожно, зайка, на полу букет роз, — проговорил я, когда она хотела опустить ножки прямо в него.

— Букет? Для меня?

— Да, пусть он пока полежит.

Полин включила ночник.

— Зачем это? — нервозно, даже повысив тон, спросил я.

— Просто ничего не видно.

Но тогда ты будешь видеть всё, что я буду делать. Ты не должна видеть меня в таком состоянии, понимать, что это я — да, но не видеть.

— Какой сонет ты выбрала? Скажи мне, — перевожу тему.

— Девяносто второй.

— Ты успела выучить его прежде, чем заснула, милая?

— Нет, я выучила только половину, — сонно проговорила Полин, — до слов «твоя измена — беспощадный нож».

— Какие правдивые слова, малыш, ты так не думаешь?

— Не знаю... В чём правдивые?

— Расскажи мне его целиком, и я объясню тебе.

— Но я не знаю его целиком.

— Расскажи то, что знаешь. Давай.

И она принялась рассказывать сонет своим миловидным, но вовсе неуверенным голосом. Я вкушал всё, пока она не произнесла последние слова.