Смертельно влюблён
Шрифт:
— Ты правда хочешь пойти погулять? — спросила Полин, посмотрев мне прямо в глаза, излучая свою надежду и несдержанную радость.
— Да, хочу взять тебя, посадить в машину и отвезти куда-то, куда ты захочешь, — я говорил, не отрывая от неё глаз, так же, как и она от меня.
Казалось, что её глаза снова видят во мне сказочного принца, который при первой встречи купил ей ту проклятую шоколадку. Она снова проживает тот миг, влюбляется в меня, в мои поступки. Пускай это нечестно, запереть её дома, а потом пригласить на прогулку, чтобы она вновь увидела во
Но мы это проходили несколько раз. Я оставлял её без места для ночёвки, платил её однокласснику, чтобы узнать, чего она хочет, хотя это глупо, ведь у неё ничего не было. И что бы я ни предоставил ей, она бы приняла.
— Иди собирайся, а я уже одет. Тебе ведь не нужна моя помощь?
— Не нужна, — робко произнесла она и радостно заулыбалась, после чего выбежала из кухни.
Иногда я чувствовал себя монстром, когда понимал, что столько зла причиняю этой девочке, которую и так жизнь не пощадила. Да, мне было ужасно, невыносимо, больно от осознания, что я сначала осчастливил её так сильно, а потом не просто разочаровал, а заставил бояться, как самого чудовищного скотину, который бы только мог попасться ей.
Она стала моей мученицей. Маленькой и ненаглядной. Не умеющей мне перечить и боящейся моей реакции на любое её слово.
— Я приготовилась, Стаас, — услышал я и увидел Полин, одетую полностью во всё белое.
Из свободных участков кожи оставались только ладони, лицо и шея. На всё остальное была натянута белая ткана, что кажется почти сливалась с её изнеженным телом.
— Ты похожа на невесту, — сказал я, подойдя к ней ближе, чтобы рассмотреть её со всех сторон.
Ниже меня чуть ли не на две головы. Крохотка.
— А ты на жениха, — заметила Полин, чуть попятившись назад.
У неё вошло в привычку отходить от меня, когда я подхожу к ней вплотную. Может, она боится снова попасть с ту ночь, душевую кабинку, где сзади неё больше нет свободного пространства, а спереди мужчина, который в разы сильнее.
Действительно, чёрный костюм, который я не снял, вернувшись с работы, делал из меня потенциального жениха.
Всё как надо.
— Когда тебе исполнится восемнадцать лет, — начал я и склонился над ней, зажимая в тиски, — я женюсь на тебе, милая.
— Даже если я не захочу? — спросила Полин, опуская голову и прикрывая немного глаза, будто от страха.
Мне удалось превратить забитого ребёнка в беспомощного, изнурённого и измученного моими приступами гнева и ревности.
Мне жаль, что она страдает, но я ничего не могу с собой поделать. Если бы мог, остановился или вовсе не делал.
— А ты не захочешь?
— Не знаю...
— Даже если ты не захочешь, я не буду тебя спрашивать, милая. Если мне надо будет, мы поженимся с тобой завтра, и никто, слышишь, никто не будет на тебя иметь права, ни приюты, ни школы, ни социальные службы, только я. Я буду твоим законным мужем, а, значит, и законным опекуном, и больше они не смогут пискнуть и звука, понимаешь?
Большим пальцем провожу по её маленькому, аккуратному носику, захватываю
Эти прикосновения успокаивают её даже в моменты немыслимого страха, растерянности и тоски. Что бы я ни говорил, как бы ни поступал, но каждое моё касание будет говорить ей о том, что она моя девочка, и за моей спиной может ничего не бояться. Только того, что я повернусь к ней лицом.
— Почему ты хочешь иметь на меня права? Почему не можешь просто любить, так, как раньше?
— Потому что я люблю тебя в миллионы раз больше, и не могу себе позволить оступиться.
Мои руки скользнули по её волосам, и я понял, что пора с этим заканчивать. А то ведь снова проснётся та паранойя, я оставлю её дома и никуда, никуда и никогда не выпущу.
— Хватит, если ты хочешь куда-то поехать. Хочешь ведь?
— Хочу, — в очередной раз пряча от меня свой взгляд, произнесла Полин, и спустя уже каких-то пару минут мы сидели в машине.
Жутко и странно, но вне дома я чувствую себя слабым ненужным куском дерьма. Как будто вся моя тирания действует только на моей территории. Вот она шла несколько метров до машины — казалось, что она убежит, закричит, будет просить о помощи — лишь бы спастись. Пришлось взять её за руку, неустанно боковым зрением заглядывать ей в рот, чтобы успеть ей закрыть его и дотащить до машины.
Но чудо моё, как бы я себя ни накручивал, не посмела сделать ничего во имя своего спасения. Может, не додумалась. Может, испугалась последствий, того, что я могу сделать. Может, любит меня настолько, что даже не рассматривает таких вариантов. И я надеюсь, что всё и сразу.
— Куда ты хочешь поехать? — спросила Полин, усевшись поудобнее и подтянув сползающие на коленках колготки.
— Ты была во многих местах этого города?
— Нет, только в одном, — застенчиво произнесла она, отводя свой взгляд к окну.
— Давай объездим все улицы, все места, что есть на карте. — Краешки её губ полностью выдавали почти уже готовую улыбку, которая была на грани, вот-вот — и заулыбается, потому что не сможет больше сдерживать. — Посмотришь на реку, на главную церковь в городе. Ты никогда её не видела?
Полин покачала головой, и всё-таки расплылась в спокойной улыбке.
— Уверен, тебе, ангелочку, там понравится, — ведь ты создание Божества. — Я покажу тебе, где я работаю. Это огромное стеклянное здание в семнадцать этажей с видом на весь город, на все улицы и дома, на всю архитектуру.
— И все семнадцать этажей твои? — с восторгом в голосе спросила Полин, будто бы забыла последнюю неделю своей жизни со своей, будто бы всё, как прежде.
— Нет, малыш, мне ни к чему так много, мой только последний.
— Полностью твой?
— Да, ты можешь делать там всё, что захочешь. Поедем туда в последнюю очередь, когда стемнеет. Ночной город очень красив.
Казалось, что Полин слушает меня с замиранием сердца, даже схватилась за мою ладонь.
— Скажи мне, если захочешь есть, пить или тебя укачает. Скажи, не молчи только, — нервно попросит я.