Смертельно влюблён
Шрифт:
— Но ты и сам это взял! Я не хочу с тобой жить!
— А я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я твой муж. Уже. Все, кто был до тебя, это случайные связи, но ты... Ты, моё ненаглядное солнышко, больше не сможешь почувствовать одиночество. И жить ты будешь здесь, со мной. Завтра я пропишу тебя здесь.
Мои руки не давали ей упасть, когда она еле держалась на ногах.
— Теперь ведь я могу не скрывать от тебя ничего, милая. Ты помнишь то время, когда ты не могла никуда выйти отсюда, зайка? О своей школе и новых друзьях ты можешь забыть. И, пожалуйста, подари
А если нет, то я сам возьму.
Глава 31. За что ты так со мной?
Смотрит на меня, прикрывая интимные участки тела руками и скрещивая ноги, ведь даже одеяла я не оставил.
Большие зелёные глаза, что имеют уже красноватый оттенок от неминуемых слёз. Губы трясутся, как будто озноб охватил всё её тело. Они такие, что я слизывал бы слёзы с них целыми литрами. Я ненавижу её детские слёзы. Но честно и искренне полюбил бы их, если бы она давала целовать мне себя бесконечное количество раз.
Всё в порядке, милая? — спрашиваю, в спешке открывая окно и прикуривая. — Сегодня тебе не было так больно?
Она лежала, словно маленький побитый котёнок, некормленный несколько дней, бедный и брошенный всеми. Всеми, кроме меня. Я подобрал этого котёнка и выходил, чтобы он мог дышать спокойно в моём присутствии.
— Ответь, мне надо это знать, — мирно спрашиваю я, чтобы узнать, как она себя чувствует, какого ей сейчас. — Тебе хорошо?
— Нет, — отворачиваясь на другой бок, проговорила Полин.
Девочка вся тряслась, то ли от страха, то ли от холода.
— Тебе всё ещё больно? — настороженно спрашиваю я, выдыхая копну дыма в открытое окно, которое заставляет её дрожать ещё больше.
— Да, — такая зажатая.
Пошёл третий день, точнее третья ночь, когда я не отказываю себе в её теле, таком райском и блаженном, таком растерзанным мною и моим целиком.
— Может, нам надо почаще этим заниматься, чтобы ты привыкала ко всему? — игривого, но в то же время серьёзно спросил я.
— Не надо чаще, не надо этого, — просила она, прижавшись лицом ещё больше к подушки.
— Но ведь так не должно быть, ты должна получать удовольствие от нашей связи, любовь моя, ты должна радоваться тому, что твой мужчина в тебе, ты ведь понимаешь это? Ты будешь радоваться?
Полин проигнорировала все слова, которые были направлены к её ушам. Она лишь попыталась встать с кровати, прикрывая руками грудь. Уселась, не в силах подняться. Да и кто ей позволит это сделать?!
— Ты почему встала? — Окурок летит в окно, подбегаю к Полин, чтобы она даже не успела ноги поставить в стойку.
— Мне очень холодно, — процедила она, скрещивая руки на груди всё плотнее.
— Хорошо, я сейчас укрою тебя, милая, только не вставай никуда, не надо.
Укладываю обратно в постель, быстро достаю из шкафа плед и укрываю Полин, так, чтобы ни одного просвета робеющего тельца не было.
— Давай мы с тобой договоримся, любимая, ещё один раз, если же с первого ты не можешь понять, — говорю, пока рука проходится
— За что ты так со мной? — Полин не могла скрыть свой страх в голосе.
— Как? Хочу оградить свою принцессу от всего, что может принести ей неудобства?
— Даже от туалета? — почти шёпотом говорила Полин.
— Да, моя милая. Если ты захочешь в туалет, скажи мне, и я отнесу тебя. Я твой муж, ты не должна стесняться меня.
— Но я не хочу, чтобы ты наблюдал за мной!
— Я не буду наблюдать, глупенькая, если ты будешь вести себя правильно. А если нет, то мы вообще приобретём тебе годичный запас памперсов, чтобы ты ходила под себя и думала, как хорошо было, когда в туалет я тебя носил. Мы с тобой договорились, любимая?
Ответа за ней так и не последовало, но что-то внутри меня подсказывало, что она согласилась на все мои условия.
— Ты меня любишь? — я всё никак не давал ей заснуть, забыться на несколько часов в сладких снах. — Если ты скажешь мне «нет», мы с тобой снова займёмся тем, чем занимались пару минут назад.
Глаза прятались в одеяле, тело почти не двигалось, больше не трясётся. В полумраке я мог видеть, как слёзы скатываются по её щекам прямиком на волосы.
— Я люблю тебя, — шепчет Полин, пряча взгляд в пледе.
Наматываю прядь её медовых волосы на пальцы.
— У тебя такие красивые волосы, — говорю, скорее самому себе. — Каждый мужчина почтил бы за честь прикоснутся к ним, таким бархатистым и гладким. Позволь мне кое-что сделать перед сном, Поль? И я не побеспокою тебя больше сегодня.
Полин несмело мне кивает, показывая своё беспокойство. Но беспокоится не о чем, любимая, это совсем не больно и нужно нам с тобой.
Иду на кухню и переношу один стул в ванную. Затем беру её на руки и не несу туда же. Ведь миниатюрные стопы не должны касаться пола. Она может привыкнуть к этому и подумать, что так и надо, ходить самостоятельно. Но как бы я ни устал ей вдалбливать одно и то же, я продолжу, пока она не поймёт это, не осознает на все сто процентов и не начнёт делать так, как я сказал.
Включаю душ, её волосы намокают, большего нам не нужно. Усаживаю её на стул. Она может видеть нас в зеркале. Себя, такую робкую и неподвижную, что это даже могло напугать кого-то. Меня, стоящего над ней мужа, что заплетает ей косу.
— Ты невероятной красоты девочка, правда же?
Только я представляю, что кто-то другой может наматывать пряди твоих волос на свои пальцы, меня в дрожь бросает, неприятную и зыбучую, из которой нет выхода.
Достаю из шкафчика над раковиной ножницы и остерегаю заплетенную только что косу. Она падает на пол, прямо мне под ноги. Полин ничего не говорит, не смотрит, не реагирует. Боится и страшится меня. Моей слегка психически нездоровой и сумасбродной реакции на любое её слово, эмоцию или жест. Но ведь нет, ты можешь всё, что ты захочешь, только с моей помощью.